- Муж у меня остался в деревне, а нам помог сбежать, благословенный Саен. И пусть Знающие укоротят мой язык, если я вру, - торопливой скороговоркой говорила женщина.
Мужчина, брат ее, все больше молчал, и Птица догадывалась, почему. Был он глуповат и недалек, соображал с трудом а говорил - так вообще только в случае крайней нужды. И сестра всю жизнь о нем заботилась, а брат брал на себя всю тяжкую и сложную работу, оттого жилы на его руках вздулись и посинели, а плечи налились небывалой силой.
- Ладно, вас пропустят. Выделят вам домик и найдут работу для тебя и для твоего брата. Голодать вам не придется. Лекарства вы уже принимали, правильно?
Женщина закивала и тут же подтвердила:
- Принимали, благословенный, принимали. Да продлит Создатель твою жизнь и жизнь всех твоих людей в Каньоне. Мы живы и здоровы, и дал бы Бог жизни моему мужу, - голос женщины осекся, но она тут же овладела собой.
- Мужу твоему я помочь не могу, - довольно резко ответил Саен, - но вас в Каньоне укроем, и мальчика вашего тоже.
Это был длинный день, и к вечеру Птица устала от грязных людей, от множества вранья и хитрости, от больных, упавших духом, разочарованных. От ложных надежд и пустых стремлений.
Саен пропускал в Каньон совсем немного людей. Давал добро семьям с детьми, одиноким женщинам. Всех, кого уличал во вранье - разворачивал и обещал снабдить в дорогу деньгами и едой. Он был неумолим и строг.
Но Птица чувствовала, что и он устал, что людское горе волнует его и лишает покоя и уравновешенности. Злит и раздражает. Только не могла понять - почему. Как будто чужая беда не просто вызывает сопереживание в душе Саена, а зажигает огонь гнева и брезгливости.
Саен злится и брезгует чужим горем. Слезами его просто так не возьмешь - вот что поняла Птица.
Когда, наконец, последние распоряжения были отданы и последний шатер пройден, Саен стянул с рук перчатки и озабоченно глянул на Птицу.
- Не замерзла? - спросил с неожиданной теплотой в голосе.
И Птица облегченно вздохнула, потому что начинала думать, что Саен злиться и на нее тоже, ведь он и ее выручил из беды, приютил и пожалел.
- Все хорошо, - быстро сказала она, хотя холодный ветер порядком успел надуть ей в голову.
- Капюшон надень, уши красные, - велел Саен, - и давай домой. Есть хочу ужасно. Здесь уже развели костры, варят супы в котлах. Я велел воинам лично позаботиться о кормежке здешнего народа. Поехали домой, Птица, мы с тобой заслужили отдых и хорошую еду. Имафа наверняка наготовила чего-то вкусного.
- Думаешь, она приходила?
- Я просил Ежа сбегать за ней. Еж еще ни разу меня не подводил.
Птица слабо улыбнулась и забралась на свою лошадку.
Солнце закатилось за склон горы и принялся накрапывать мелкий дождик. Ветер немного утих, но зато еще на мосту Птица услышала тихий гул бегущей Ануса-Им. А совсем скоро показалась и потемневшая вода, гонящая вперед сухие листья, ветки и бурлящая у высоких валунов.
- Саен, я знаешь что... Я хотела спросить вот что... Можно?
- Уже бы спросила... Что ты хотела?
- Почему ты разрешил мне остаться при этом вашем разговоре с Енном?