Иностранец-командир выслушал доклад генерала Хва-лынского о готовящемся бунте с чисто британским хладнокровием.
Ни одна черта его обветренного, бритого лица не дрогнула.
Он бросил несколько отрывочных английских слов своему старшему помощнику.
— Олл райт, — отчеканил помощник, козырнул и ровным шагом вышел из кают-компании.
Наверху засвистел боцманский свисток.
Всю команду вызывали наверх.
На баке была выстроена иностранная команда «Грозного».
Капитан говорил им речь; отрывисто, точно выплевывая слова, он сообщает команде о готовящемся бунте. И призывает, приказывает им оказать должное сопротивление вооруженной рукой.
В стороне стоит генерал Хвалынский во главе группы офицеров.
Все впились глазами в ряды иностранных матросов, спешно собранных чуть не в последний момент перед отходом парохода.
И ждут, ждут…
Иностранная пароходная команда стоит молча, с нахмуренными лицами.
Капитан посмотрел на свою команду, как укротитель на зверей. И лицо его постепенно покрывается багровой краской, которая ползет по толстой шее и постепенно заливает все лицо.
Сзади командира выросли две бесстрастные фигуры помощников с револьверами в руках…
Напряженная тишина…
Только слышно, как мерно работает винт, да тяжелые волны бухают у борта транспорта.
Фронт дрогнул.
И вдруг все, как по команде, молча… разошлись.
Через минуту на палубе обширного бака остались капитан с двумя помощниками, генерал Хвалынский с группой офицеров и несколько боцманов с смущенными физиономиями.
Командир с багровым лицом повернулся к генералу Хвалынскому и сердито процедил по-английски:
— Это пассивное сопротивление… Проклятая больше-висткая пропаганда проникла и в наши ряды.
Генерал Хвалынский криво усмехнулся: