— Озвучь.
— Владимир Евгеньевич Бубнов.
— Правильно. А теперь возьми мое имя, после буквы «веди» добавь «ы», от отчества используй «е» и присоедини две первые буквы фамилии. Уразумел?
Похмельное лицо лейтенанта порозовело.
— Так точно.
— Молодец! А теперь запомни: подводник должен знать свою норму — выпил литр коньяку под лимончик, и остановись.
Экипаж обожал командира, гордился им — подводный ас, у него за торпедные стрельбы часы от главкома. Одним из первых за автономку удостоен ордена Красного Знамени, каждого матроса знал по имени–отчеству со всей подноготной. Голос — труба иерихонская — перекрывал мощь. Оркестр во время строевых смотров, зато в море самый тихий, самый спокойный человек и надежный, как базальтовая скала.
Вечером в мою каюту на ПКЗ (плавказарме) постучал боцман по прозвищу Чапай и вручил аккуратно увязанный шкертом сверток, весил он никак не меньше десяти килограммов.
Боцмана командир подбирал под себя: такой же кряжистый, с ручищами, схожими с клешнями каменистого краба, без ключа отвинчивал гайки и очень любил здороваться за руку с заезжим начальством. После чего у начальства надолго портилось настроение.
— Значится так, товарищ лейтенант, в кульке семужка урагубинского посола. Хранить следует в холодильной камере.
— Знаю, боцман, командир инструктировал.
— Тогда, как говорится, семь футов под килем и перо в задницу. А теперь до свиданьица, привет городу–герою.
— Обойдемся без рукопожатий, боцман. Наслышан.
— И чего только люди не наболтают. Дак ведь и вы не махонький. Вашим кулачком вполне можно сваи в мерзлый грунт вколачивать. Как?
— После отпуска померяемся. А пока правая рука мне нужна, чтобы за дамами ухаживать.
Все мне удавалось в ту пору, потому как летел я навстречу своей судьбе. До аэропорта в Килп — Явре довез меня на своем «Москвиче» флагманский механик — он жену встречал, самолет взлетел минута в минуту, и через положенное время совершил мягкую посадку в аэропорту Внуково. Во время полета от спиртного я воздержался по причине визитации, захмелел от минералки и от воздуха грядущей свободы действий. А в Москве бушевала весна, охапки влажной сирени продавали у метрополитена, такси удалось отловить сразу, сговорчивый паренек за двойную цену с ветерком докатил меня до теткиного дома. Тетка отсутствовала, в рейсе, ключи от квартиры у меня при себе, помылся, побрился, окатил себя «Шипром», сменил рубашку и отправился прямиком к дому на Хамовническом валу. О том, что следует позвонить, вспомнил только в лифте, да уж что тут делать, извинюсь. Дверь открыла девица в коротком голубом халатике, видать, комбригова дочка. У меня сердце сразу и зашлось. Фигура, брови вразлет, волос светлый, прическа «бабетта», из- под халатика коленки, единственные по красоте в мире. Глаза серые, спокойные, бесстрашные.
— Ну и что мы стоим? — спрашивает низким голосом.
— Здравствуйте. Имею поручение передать посылку контр–адмиралу Беляеву.
— Из Ура–губы, что ли?
— Оттуда.
— Подводник?
— Вроде того. Штурман.