Сегодня ровно три месяца нашим республикам. Звучит еще непривычно. До войны летели дни, месяцы, годы…Военный день совсем другой, иной по своему составу, звуку и запаху. Пробудившись ото сна, еще не открыв глаза, благодаришь Бога за еще одну ночь и собираешься прожить новый день. Самые обыденные дела готовишься совершать, а по окончании радуешься, что получилось. Любое, даже самое простое дело, как подвиг. Каждый час жизни осмыслен…
Во время войны меняются ценности. Тебе уже не нужны новые наряды, не так важна новая стрижка. Ты радуешься, если удалось с утра набрать воды на колонке без очереди или купить свежий батон, простояв всего 10 минут.
Понятия «красота», «макияж» тоже претерпели изменения. Помоешь голову — уже красавица. Красить ресницы тушью нельзя — вечером нечем будет смывать. Поэтому с утра обозначаешь карандашом глаза (пусть знают, что они есть), перед выходом на улицу красишь губы. И как неизжитая привычка мирного времени — духи. Если взглянуть со стороны, наверное, смешно. Одевалась так, чтобы не жалко было упасть на землю при обстреле: футболочка, соответственно, мятенькая, джинсы поглажены солдатским методом (под матрацем) — и при этом благоухаю «Шанелью» или «Диором». Да, красиво жить не запретишь!..
За время войны очень изменился характер луганчан. Если вначале нередко вспыхивали скандалы и свары в очереди в аптеке, по воду, по хлеб, то сейчас я их уже не слышу. После обстрелов центра Луганска все живущие там, как-то сроднились, все здороваются в очереди по воду, помогают друг другу. Уже не раз ловила себя на том, что заговариваю с незнакомыми — и они охотно мне отвечают.
Все, кто остался в городе во время войны, невероятно изменились. Да, это было самое страшное время для Луганска. Время, когда украинский Луганск погиб, чтобы восстать, другим, обновлённым, подобно Фениксу — из своего пепла.
Этим летом я увидел столько ужаса, что, пожалуй, хватило бы на 10 жизней. Я видел, как погибали люди, хорошие люди, которые имели любящие семьи, друзей, увлечения, свой смысл жизни. И всё это было стёрто в одну секунду: миной, осколком, пулей, артиллерийским снарядом, кассетной бомбой… Был человек — нет человека. Я помню, как начала появляться связь. Всего в двух точках в моём районе. Это было счастье, можно было узнать, что там с твоими близкими, сказать самые главные слова. «Я Жив». Или что-то, что не успел сказать до войны. Так вот, там тоже погибали люди, порой, не успев дозвониться до своих родных. Туда тоже били миномётчики, в людей, которые просто хотели написать или сказать всего одну-две фразы людям, которых они любят. Видя то, как погибают люди, которых мы знали, уважали, любили, даже те, кого мы недолюбливали, не любили или просто не успели узнать до войны, мы умерли сами. Внутри… Умерли, чтобы родиться заново, вместе со своим городом…
Я никогда не думала, что в городе столько людей, готовых бесплатно работать волонтерами. Одна из девушек-волонтеров (по профессии финансист), разносившая гуманитарную помощь лежачим, рассказала, что после того, как их фирма закрылась, «чтобы не сойти с ума дома, я пошла в волонтеры». И таких достаточно много.
За время войны я освоила новую профессию — мусорщика-ассенизатора. После двукратного посещения горисполкома наконец приехала мусорка. Но мусора перед ящиками оказалось навалом. И я лично, своими ручечками, вспомнив опыт археологических работ, набросала совковой лопатой три контейнера всякой дряни. Как ни странно, мой повышенный рвотный рефлекс куда-то подевался, да и обычную свою брезгливость я засунула подальше. Зато теперь у нас во дворе почти чисто. Остальное добросали через день. Кстати, когда мы позвали на помощь трех мужиков (а ассенизировали мы с тремя соседками) из соседнего дома, они на нас посмотрели как на дур. Короче, мусор убирали одни бабы. Видели бы меня мои друзья, метающую лопатой стекло и всякую фигню в помойку и перебивающую запахи помойки ароматом «Сады Нила» от Гермеса.
Так вот, о героизме… Это слово, мне кажется, имеет несколько уровней восприятия. Общепринятый: герой — тот, кто совершил выходящий из ряда вон смелый поступок, вытащил ребенка из огня или бабушку из проруби, бросился на амбразуру и т. д.
Такие герои, конечно, есть и на нашей войне. Но я хочу написать о другом понимании героизма — непарадном, обыденном. Сегодня героев в этом понимании в Луганске очень много.
Герой — это и человек, который, идя по воду своей семье, возьмёт несколько бутылей и для своей пожилой соседки, кто поделится едой, кровом с нуждающимся человеком в то времена, когда самому тяжело.
Героями сейчас стали те, кто не бросил свою работу и делает ее под обстрелами: водители маршруток, дворники, электрики и, конечно, водовозы, медики и МЧС-ники. Сколько их уже ранено, а кое- кто и убит. Эти люди работают без зарплаты. То, что они делают, спасает жизнь всему городу, это уже не работа, это — подвиг.
Я себя к таковым не причисляю: иногда что-то сделаю для бабулек со двора, но это ерунда, так и должно быть.
А те, кого я имею в виду, должны быть после войны отмечены: премиями, наградами, людским уважением. Боюсь, что ничего этого они не получат. Но обычные жители, надеюсь, считают их героями. Я — точно!!!
Вчера случайно встретились со знакомым водителем «скорой», который рассказал, как после каждого обстрела их машина курсирует по городу в поисках раненых. Так как связь отсутствует, люди просто выходят на дорогу и останавливают проезжающую машину «скорой» или авто с ополченцами, которые часто и сами доставляют раненых горожан в ближайшую больницу.
Каждый день врачи «скорой» готовы вновь и вновь патрулировать разбитые улицы, а оставшиеся в городе врачи — оказывать необходимую помощь. Меня поражают эти люди. Измотанные, уставшие, с красными от недосыпания глазами, вынужденные работать почти круглосуточно из-за отсутствия специалистов. Ведь многие покинули город, а те, кто остался, несут на себе весь этот груз блокадной жизни. Прибавив к этому отсутствие всех коммуникаций и постоянные обстрелы — и задача кажется просто невыполнимой. Но они справляются, не выражая при этом ни раздражения, ни пренебрежения, что нередко встречалось в прежней мирной жизни. В этих условиях никто из них не утратил чувство сострадания, элементарной человеческой порядочности. По-моему, все, кто остался здесь и, в таких условиях, и не стал зверем, заботящимся только о себе, — заслуживает уважения.
Все это время мы были одной семьёй — те, кто оставались здесь, стояли со мной по воду, на водяной колонке. Ведь воды, как света и связи не было более 40 дней. Стояли стойко, не ссорились друг с другом, а шутили и общались. Несмотря на то, что над нами, порой, летали снаряды и, в любой момент нас могло разорвать в клочья миной, которые «доблестные» диверсанты любили пускать в скопления людей. Однажды, меня с мамой и соседями чуть не убило в такой очереди по воду. Мы ушли за 10 минут до…
Ведь, как оказалось, террористы-сепаратисты не достойны права пить воду. Следует пояснить, что «террористы-сепаратисты» — это люди, которые остались здесь из-за любви к городу, своему дому вне зависимости от их политических взглядов и мировоззрений.
Действительно, подумаешь, всего-то несколько женщин, мужчин, парочка ребятишек стоят по воду. Мы же недочеловеки, с чего думать о том, что одна из этих людей — врач, спасшая за свою жизнь невероятное количество людей, а тот мужчина — строитель, построивший десятки домов, а детишки, что стоят тихо, не играют, а прислушиваются к звукам, всё время в напряжении, под страхом смерти, начеку — будущие учёные, спортсмены, музыканты. Мы все стали одной семьей и навсегда останемся ею.
На улицах — ополченцы, одетые кто во что: пыльные, небритые, уставшие, но веселые. Их можно встретить повсюду. Освободившись от военных действий, оказывают помощь всем службам: развозят воду и продовольствие, помогают в починке разбитых домов. Как сказал один из моих соседей: если что понадобится, останови машину с ополченцами и они обязательно помогут.
Все уже как-то адаптировались к отсутствию света и воды, а связь, иногда потратив немало времени и сил можно поймать. По местному радио объявили строгую экономию электроэнергии. С сего дня бойлер включаем раз в день, от электрочайника можно отказаться, пылесос — раз в неделю. Мой взнос в экономию.
Люди продолжают возвращаться в Луганск. Сегодня вернулись соседи Лариса и Виктор. Буря эмоций. Радости пса Семена вообще нет предела. Они были совсем недалеко под городом Счастье, «в тылу врага». С болью в сердце наблюдали, как с их территории на Луганск летели снаряды. Иногда мимо дома, где их приютили, проезжала грузовая машина, за ней трактор и бочка на прицепе. Как-то спросили, что везут, местные ей тихо объяснили, то в грузовике убитые солдаты украинской армии, их сваливают в вырытые рвы и засыпают какой-то химией из бочки, закапывают, а место трактором разравнивают. Таким образом, тысячи солдат числятся, пропавшими без вести. Видимо, это происходит по всей линии фронта.