— Так ты сказала, что взорвёшься.
— Да успею я взорваться. А ты бы мог хотя бы из вежливости проявить восхищение. Я так старалась, а ты… Даже обидно немного.
— Да я восхищён, — Пирсон снова открыл глаза. — Только умирать не хочется.
— А мне хочется? — возмутилась бомба. — Я как взорвусь — даже атомов не останется… Тебе, может, памятник поставят. А я?.. Никто и не вспомнит.
Бомба засопела.
— А ты не взрывайся, — проявил вдруг смекалку Пирсон. — Что ты дура какая-нибудь, чтобы взрываться? Сдайся в плен и живи себе дальше.
Бомба вдруг замерла — похоже, прислушалась к самой себе. Пирсон с надеждой пожирал её глазами. Но бомба молчала. Где-то в глубине бункера закапала вода, в каптёрке уныло гундосил старую армейскую песенку робот-денщик Горацио. Генерал утёр рукавом пот с лица.
— Нет, — сказала наконец бомба, — такой вариант предусмотрен моей программой. В случае сдачи в плен, детонатор сработает автоматически.
— Чёрт! — выругался Пирсон.
— Он самый, — подтвердила бомба, — рогатый, хвостатый, с нетерпением ждущий тебя в гости.
— Не хами, — сказал генерал. — Лучше придумай что-нибудь. Напряги свои 667…
— И ты не груби, — ответила бомба. — А то как взорвусь…
— Это мы уже слышали! — отмахнулся Пирсон.
Бомбе ответ не понравился.
— Зря скалишься, — сказала она. — Всё равно я взорвусь через двадцать минут после начала контакта с противником. Даже помимо своей воли. Это тоже заложено в программу.
Лицо генерала дёрнулось.
— Ну так думай скорее, — выдавил он. — А то вон уже сколько болтаем.
— Да я думаю. Но этот подлец буквально всё предусмотрел.
— Какой ещё подлец?
— Мой программист.
— Твой программист? Тогда точно подлец.
— Я и говорю.