Ворон отлично видел их. Но то, что он только что увидел, было пострашнее этих мальчишек. Для старины нынче и в болоте спасения нет.
Только что он увидел, как древние корни, старше самого старого ворона, которые так глубоко вросли в самую глубь бездонного болота, — как даже они не выдержали и уступили острым топорам.
И когда мальчишки приблизились настолько, что могли докинуть свои камни, ворон тяжко взмахнул крыльями и взлетел.
Но подымаясь в воздух и глядя сверху на занятых своею работой людей и на глупых мальчишек, которые, разинув рты и зажав в каждой руке по камню, смотрели ему вслед, почтенный старец вдруг совершенно потерял голову от злобы.
Как орел, он ринулся вниз на мальчишек, хлопанье огромных крыльев прямо над головой оглушило их, и тут он страшным голосом проорал: «Черт побери!»
Мальчишки завопили и попадали наземь. Когда они наконец решились приподнять от земли головы, вокруг было по-прежнему тихо и пустынно; далеко-далеко улетала к западу одинокая черная птица.
Всю жизнь, до самой смерти, они стояли на том, что среди черного болота им однажды явился нечистый, приняв облик громадной черной птицы с огненными глазами.
А ведь то был всего лишь старый ворон, который летел на запад, чтобы откопать давно припрятанное свиное ушко.
Э, нет, не таков он, чтобы оседлать коня да тут же и ехать. Уж коли дело надо сделать — может статься, крыша на сеновале кое-где прохудилась, — так уж придется ему сперва поглядеть, что да как!
— Погляжу-ка сперва, — говорит он, Ларс из Лиа.
Вот он и глядит. Глядит долго и усердно. А как наглядится досыта, так и скажет себе самому:
— Да, видать, вскорости начинать помаленьку придется… Только сперва прикинуть надобно, что да как…
Стал он прикидывать. Прикидывал он, прикидывал, помаленьку так, год, а может, и два.
— М… э… а!..
Тут его зевота одолела.
— М-да! Надобно мне, видать, подумать вскорости про то, как… за дело приниматься, — говорит Ларс.
И теперь уж думает он, как за дело приниматься. Думает, думает, а там, глядишь, уж и поздно нынче за дело браться.
— Эх! Ох!
И снова давай зевать!
Так и мешкает он до другого года. Но теперь уж дольше терпеть нельзя, вот как! Стыд, да и только! Стал Ларс с силами собираться. И порешил, что теперь уж хоть кровь из носу, а он за дело возьмется.
— Пес я последний буду, коли не так! — ругается Ларс.
Потому как дольше-то тянуть нельзя. Дело, выходит, дрянь, этак сеновал вскорости вовсе сгниет. И сено не убрано, да коли дождь его из году в год мочит — оно, ясное дело, преет! Нет, так дальше не пойдет. Хозяйство — оно порядок любит, чтоб все исправно было. Порешит Ларс и отдыхает недели этак три. А куда торопиться? Всему свой черед, вот что!