— Я не поднимусь к вам, — сказал он. — Я подожду здесь.
Он ждал меня.
Когда я вернулась, он сосчитал деньги и сказал!
— Здесь больше сотни. Я даю вам десять марок на чай. Да, да, слышите, я хочу вам дать на чай десять марок.
Он протянул мне десять марок, сказал «спокойной ночи» и ушел. Я видела, как он остановился на углу и подал шиллинг старой хромой нищенке.
На следующий вечер он сказал, что сожалеет, но не может вернуть мне долг. Я поблагодарила его за то, что он не отдает мне денег. Он откровенно признался, что прокутил их.
— Ничего не поделаешь, раба! — сказал он. — Вы же знаете — желтая дама!
— Почему ты называешь нашу официантку рабой? — спросил один из его друзей. — Ты больше раб, чем она.
— Пива? — спросила я и прервала их разговор.
Вскоре вошла желтая дама. Т*** встал и поклонился.
Поклонился так низко, что волосы упали ему на лицо. Она прошла мимо и села за пустой столик, но прислонила к нему спинками два стула, показывая тем самым, что весь столик занят. Т*** сразу же подошел к ней и сел на один из стульев. Через несколько минут он встал и громко сказал:
— Хорошо, я ухожу. И никогда больше не вернусь.
— Спасибо, — сказала она.
Я не чуяла под собой ног от радости, я побежала к буфету и стала что-то рассказывать. Наверное, что он больше никогда не вернется к ней. Мимо прошел управляющий и сделал мне резкое замечание, но я не обратила на него никакого внимания.
Когда кафе закрылось, Т*** проводил меня до дому.
— Дайте мне пять марок из тех десяти, что я дал вам вчера, — сказал он.
Я хотела, чтобы он взял все десять, и он взял их, но дал мне из них пять на чай. И не пожелал слушать моих возражений.
— Я так счастлива сегодня, — сказала я. — Если бы я осмелилась пригласить вас к себе. Но у меня такая крохотная каморка.
— Я не поднимусь к вам, — сказал он. — Спокойной ночи.
Он ушел. Старой нищенке, которая опять стояла на углу, он забыл подать милостыню, хоть она и поклонилась ему. Я подбежала к ней, дала ей монету и сказала:
— Это от того господина в сером, который только что прошел мимо.
— От господина в сером? — спросила нищенка.