— Не занудствуй, — отозвался он. — Еще хуже.
В правом кабинете все еще продолжалась перебранка, но было видно, что дело идет к концу.
— …и «тойоту», которая на мои деньги куплена, вам, Сергей Владимирович, придется оставить, — говорила мадам. — Лизочка на ней сама ездить будет.
— Да подавитесь! — охотно отвечал Нехорошее. — Я еще запасное колесо вам прикачу. Оно у соседа в гараже лежит. А нижнее белье ношеное переслать?
— Засуньте его сами знаете куда. Вместе с электродрелью — подарком моим вам на день рождения. Только сверло победитовое вставьте, чтоб до кишок проняло. До печенки.
— А еще профессор! — сказал Бижуцкий, зевнув, махнул рукой и вышел из комнаты.
— Господа, я вам сюрприз приготовил, — остановил я обмен легкими ударами. — Жанночка, сходи за ним наверх.
— А что такое? — спросила Лизочка. Глаза ее загорелись от любопытства.
— Сейчас увидите.
Я повернулся к Нехорошеву:
— Значит, вы решили развестись?
— Да, — твердо ответил он. — Я же сказал, что полюбил другую.
— Кто она?
— Об этом я здесь говорить не хочу.
— Хорошо, — кивнул я и посмотрел на Лизу: — А ваша дочь живет у отца, у вашего первого мужа?
— Ну да. Так мы еще давно, при разводе, решили. Но она часто и к нам приезжает. А что?
— Куда это вы клоните? — первой начала соображать Ротова. — Неужели вы хотите сказать…
— Именно, — произнес я, открывая дверь и впуская в комнату девушку со второго этажа и Жанну.
Сам отодвинулся в тень, наблюдая за немой сценой, которая длилась, наверное, минуты полторы. Нехорошев сначала вскочил, потом безвольно опустился в кресло. Девушка подбежала к нему и застыла. Окаменела и Лизочка. Лишь Ротова, подождав немного, истерически засмеялась.
— Я же говорила… говорила… что от нашей семьи он… никуда не денется!.. — выдавила она сквозь смех. — Ай да Сережа, ай да сукин кот!
— Ира! — закричала на дочь Лизочка.
— Что мама? — порывисто ответила та. Ну почти также, как сама Лиза откликалась на зов Ротовой. У них не только голоса были похожи, но и глаза, волосы, черты лица. У всех троих. Три поколения, три женщины. Три судьбы Сергея Владимировича Нехорошева. А еще можно было бы сказать: три головы одного дракона, имя которому — любовь. Что, впрочем, тотчас же подтвердила и сама Ирина, крайне безапелляционно заявив: