— Нечаянно мы, Руточка! Не говори! Ну пожалуйста, не говори! — жалобным голосом просит Гедрюс.
А Ромас сердится:
— Ну скажешь. Ну попадёт нам. Тебе-то какая польза? Лучше придумала бы, как их нам оттуда вытащить.
— Как напустили, так и вытаскивайте! — подбоченясь, отвечает Рута. — Я вам окуней в колодец пускать не помогала…
Гедрюс — настоящий друг. Не хочется ему, чтобы Ромасу досталось, пытается выручить товарища:
— Так ведь не нарочно мы!
— А зачем в ведро сажали? То-то, «не нарочно»! — И она направляется прямо к Ромасовой двери.
Скверное дело! Колодец-то ведь действительно для того, чтобы воду из него брать, а не окуней разводить. Попадёт от дедушки. Точно, попадёт.
— Рут, а Рут! — бежит за ней Гедрюс. — Постой! Не говори! Я тебе за это конфету дам! Хочешь? Честное слово, дам. У меня их дома целых три штуки. В золотых бумажках… Вкусные! Ты таких, может, в жизни не пробовала… А окуней мы вытащим, чего-нибудь придумаем и вытащим. Погоди, ладно?
Рута соглашается подождать. И Гедрюс мчится к себе.
А Ромас искоса поглядывает на неё и думает: вот вредная! И чего только в ней взрослые нашли? Рута да Рута — и послушная, и умная, и красивая… Нет, не нравится она Ромасу. Ябеды красивыми не бывают.
Руте неприятны его сердитые взгляды, и она цедит сквозь зубы:
— Чего смотришь? Ты лучше думай, как окуней вытаскивать, а то я всё равно скажу.
— Ну и говори! Беги, ябедничай! — У Ромаса даже уши от гнева покраснели. — Ни стыда у тебя, ни совести.
— Ни совести, ни стыда, говоришь? А тебе не стыдно было окуней в колодец пускать? Не стыдно? Что же мы теперь — с рыбами должны воду пить, что ли?
— Так ведь мы же нечаянно! — в который раз пытается убедить её Ромас.
— А если нечаянно, почему боишься?
«И правда, чего я боюсь? — задумывается вдруг Ромас. — Ведь не нарочно. Понятно, по головке за это не погладят, но если самому признаться: так, мол, и так…» И он, насупившись, говорит:
— Нисколечко я не боюсь. Вот пойду и расскажу дедушке. Сам.
— Иди, раз такой храбрый. Чего же стоишь? Иди!
— И пойду, — бурчит он, а сам — ни с места…
Ох, до чего это неприятное дело — признаваться!