В этой комнате в кресле у стены сидел человек в серебристом одеянии, с длинной седой бородой и глубокими внимательными глазами. Что-то в его облике вновь показалось Хан-Шэ до боли знакомым, но он тут же погасил эту мысль. Скоро он всё, всё будет знать, он должен знать!
Человек – маг – в кресле разомкнул бескровные губы.
– Садись, пришедший, – предупреждая недоумение гостя, хозяин чуть повёл сухощавой рукой: напротив него из пустоты медленно возникло второе кресло. – Я слушаю тебя, маг из Великого Леса.
Хан-Шэ изложил свою историю, стараясь быть как можно более кратким и в то же время не упустить ни одной важной детали. В продолжение всего рассказа он ощущал прикосновение чужого разума к своему и даже несколькоприоткрылся – пусть жрец Хурру (вероятно, один из верховных) видит, что он говорит правду. После того, как чародей закончил, Хурру некоторое время молчал. Хан-Шэ потянулся к его разуму иотшатнулся в недоуменном уважении: защита жреца была подобна ледяной броне, по которой бессильно скользнуло заклятье самого чародея. И тогда верховный жрец Хурру заговорил:
– В твоём разуме много тайного, Пришедший-из-Леса. Хан-Шэ – это не настоящее твоё имя. Великий Охотник – на языке ар-ку-куну, нет, ан-мо-куну, да. В твоей ауре – точнее, в контуре сознания, – видны тёмные отпечатки, подобные синякам на рёбрах того, кто побывал в объятиях питона и чудом остался жив. Есть один способ прочесть тайное, но он опасен и, кроме того, требует твоего полного согласия. Я не могу, да и не хочу помогать тебе насильно, ибо это уже не помощь. Ко всему прочему, мне ясно, что ты принесешь нашему миру либо величайшую славу, либо гибель. Эта мысль будет сбивать меня – я могу пожелать тебе быстрой смерти, дабы избегнуть неведомых и невиданных бед. Как видишь, я с тобой вполне откровенен. Хурру верят в Предначертанное и не пытаются с Ним бороться…
Если тот, кого ан-мо-куну называли Хан-Шэ, и сомневался, то все его колебания заняли мгновение, не больше. Он уже знал, что примет предложение жреца, в чём бы оно ни состояло. Ему надо вспомнить, кто он и обрести себя заново, иначе сама его жизнь утратит для него всякий смысл. Тот, кто когда-то летал, уже никогда не согласится ползать. Сокрушавшего Миры не устроит роль шамана жалкого племени лесных дикарей. Нелепо требовать от Хурру гарантий того, что жрец не прикончит его из-за собственных опасений, воспользовавшись тем, что гость (пленник?) беззащитнее ребёнка. Все эти мысли молнией мелькнули в сознании чародея, но вслух он произнёс всего лишь два слова:
– Я согласен.
Каменный пол под ногами ощутимо дрогнул. Жрец поднялся со своего кресла и протянул волшебнику сухую тонкую руку, оказавшуюся неожиданно сильной, – Хан-Шэ почувствовал это, когда без колебаний подал Хурру свою ладонь. Они начали медленно проваливаться прямо через каменные плиты. « Сквозьматериальная телепортация. Хурру достигли много в магии. Редкий случай в пределах Познаваемой Вселенной ». Тьма вокруг сгустилась, отказали все органы чувств, даже магическое зрение, осталось лишь ощущение крепких сухих пальцев, сжимавших его собственные пальцы. А потом внизу начало медленно разгораться свечение – на этот раз оранжевого цвета, и в сознании чародея зазвучал голос жреца Хурру:
– В недрах нашего Храма скрыт невероятно древний артефакт – он древнее самих звёзд на небе. Во многом мощь Храма зиждется именно на нём – я не скрываю этого от тебя, ибо ты и сам это почувствуешь, когда мы окажемся рядом. – Голос жреца был бесстрастным, но Хан-Шэ чувствовал нараставшее в нём напряжение, дрожавшее и вибрирующее, как перетянутая струна.
Камень пола под ногами снова обрёл твёрдость и непроницаемость.