Она помнила Мэри Маргарет. Милая девушка, исключительно способная, но очень тихая. Прожорливая читательница, ей всегда было не по себе с другими детьми. В первый год ее оценки резко упали, а на следующий она не вернулась. Когда Кэрол позвонила ее родителям, ей сказали, что Мэри Маргарет осталась дома. Она не была в состоянии ничего больше выучить.
— Ты сильно изменилась за то время, что я тебя не видела. Сколько три года?
— Это ты говоришь о переменах? — сунулась в окно девушка в остроконечной шляпе. — Подожди до ночи. Вот тогда ты увидишь, как она переменится!
Она расхохоталась, показав хромированный шип в языке.
— Отвали, Кармилла! — сказала Мэри Маргарет. Кармилла не реагировала.
— Они сегодня придут, сама знаешь. Владыки Ночи будут здесь после заката, и это будет смерть твоего мира и рождение нашего. Мы отдадим им себя, мы подставим им горло, чтобы они выпили нас, и мы станем ими. И будем вместе с ними править ночью!
Это было похоже на отрепетированную речь, которую она наверняка не раз повторяла своей облаченной в черное труппе.
Кэрол глядела на Мэри Маргарет поверх головы Кармиллы.
— И это то, во что ты веришь? Чего ты действительно хочешь?
Девушка пожала высокими худыми плечами.
— Получше всего, что мне светило бы.
Старый «Датцун» наконец ожил, трясясь. Кэрол услышала, как Бернадетта включает передачу. Коснувшись ее руки, Кэрол попросила:
— Погоди. Пожалуйста, одну минутку. Она хотела еще что-то сказать Мэри Маргарет, но тут Кармилла ткнула пальцем почти ей в лицо и заорала:
— И тогда вы, суки, и тот занюханный бог, под которого вы, бляди, стелетесь, исчезнете на хрен!
С неожиданной силой Мэри Маргарет отдернула Кармиллу от окна.
— Езжайте лучше, сестра Кэрол, — сказала Мэри Маргарет.
Машина поехала.
— Какого ты хрена, Викки? — услышала Кэрол крик Кармиллы, когда машина отъезжала от темной группы. — В религию ударилась? Тебя, может, надо называть «сестра Мэри Маргарет»?
— Она одна из немногих, кто был со мной честен, — ответила Мэри Маргарет. — Так что отвали, Кармилла, на хрен.
Они остались позади, и разговор стал не слышен.
— Что за ужасные создания! — сказала Бернадетта, выглядывая из окна комнаты Кэрол. Она все никак не могла забыть происшествие. — Почти моего возраста и такие ужасные выражения!
Комната Кэрол в монастыре была оштукатуренной коробкой десять на десять футов с потрескавшимися стенами и отстающей на потолке краской. Здесь было одно окно, распятие, комод и зеркало, рабочий стол и табурет, кровать и ночной столик. Не много, но Кэрол рада была называть ее своим домом. Обет бедности она принимала всерьез.