Жизнь каждого дерева долгая, и ее можно проследить.
В горах Тувы, в ущелье Медвежье, на краю леса, у солнечного степного склона росла большая лиственница. Около нее располагался муравейник. Рыжие лесные муравьи, хозяева муравейника, давно связали свою жизнь с этой лиственницей. Все теплое время года они таскали с дерева всяких вредных для него насекомых, а для себя растили тлей, которые выделяли сладкий сок. Так лиственница служила муравьям, а муравьи оказывали услуги лиственнице.
Муравейник и лиственница долго жили вместе, быть может, несколько столетий. Вместе они пережили молодость, провели рядом годы зрелости и вместе состарились. Лиственница стала дуплистой, некоторые ее ветви засохли, сделались похожими на страшные корежистые руки чудовища. Постарел и муравейник; хвоя, из которой он был построен, сгнила и не заменялась новой.
Случилось так, что старую лиственницу спилили, но забыли увезти. Оставшись без кормилицы, муравьи покинули старый муравейник и переселились куда-то дальше в лес. Это было давно, и теперь от муравейника остался едва различимый кольцевой земляной вал, бывший фундамент. А лиственница? Под корой лиственницы обосновались другие виды муравьев.
Самую вершинку занял юркий черный лесной муравей и понаделал под корой множество камер. По соседству с ним устроился большой черный муравей-древоточец. Крупные солдаты-древоточцы проточили в древесине просторные помещения. Под куском сильно отставшей коры поселился крохотный желтый муравей-лазиус. Очень осторожный, боящийся дневного света, почти не отлучаясь от своего гнезда, он натаскал в него мелкие комочки земли. Где-то около ствола, на корнях растений, у желтого лазиуса, наверное, жили тли — его единственное пропитание. Самый маленький муравей, бурый лазиус, был наиболее многочисленным. Добрая треть ствола лиственницы служила домом этому старательному труженику. Питался крошка-лазиус, по-видимому, растущими на древесине грибками.
Все четыре муравейника в стволе лиственницы старались не мешать друг другу.
Я познакомился с ними. Конечно, для этого пришлось кое-где отколоть кору, причинив неприятности жителям поваленного дерева. Черный лесной муравей стал метаться, спасая куколок. Грузные муравьи-древоточцы затряслись от страха и неожиданности, а все большеголовые крупные солдаты высыпали наружу, пытаясь найти виновника беды. Желтый лазиус был спокоен. Он уже закончил воспитание детей, а из куколок только что вылетели крылатые самки и самцы. Кроме того, ему есть где спрятаться: у него большое подземное жилище. Бурые крошки-лазиусы проявили величайшую озабоченность и весьма деловито сновали по разоренному жилищу, стараясь привести его в порядок.
Погибшая лиственница продолжала служить муравьям. Но пройдет много лет, и от ствола останется одна труха, а потом и она превратится в почву, из которой когда-то начала черпать силы молодая лиственница. Этому превращению лиственницы во многом поспособствуют муравьи. Наверное, если бы не их кипучая энергия, весь лес был бы загроможден стволами погибших деревьев.
Здесь река ударяется о высокий берег.
В одном месте быстрая Катунь ударяется о высокие скалы, делает крутой поворот и, подмывая галечниковый берег, уходит в глубокое ущелье. Когда-то, быть может, несколько сотен тысяч лет тому назад, здесь было все по-иному: широкая река тихо катила свои воды и отлагала на дне глинистый ил с мелким песком. Потом горы поднялись, река прорезала почву, ушла на полсотни метров в глубину, а глинистые отложения остались наверху и вот сейчас обнажились широким и крутым откосом. Он на южной стороне. Тут ярко светит солнце и жарко, как в пустыне. На откосе много южных насекомых, можно целыми днями напролет наблюдать их и находить новое и интересное.
По откосу снуют тонкие и стройные муравьи-бегунки. Одни из них тащат добычу, другие рыскают в поисках ее. Отвесные стены откоса им не служат преградой. Вверх пробирается черно-красная упрямая и трудолюбивая оса-помпила. У откоса собрались кобылки-хортиппусы. Им тоже непременно нужно выбраться наверх. Но как это сделать, если впереди глиняная стена? И хортиппусы, как в западне, подскакивают и падают вниз. Сверкают на солнце красными, фиолетовыми и желтыми крыльями другие, крупные, кобылки. Им откос не страшен. Хотя и трудно, но можно его преодолеть на крепких цветистых крыльях. Не спеша перелетает с места на место элегантная, с длинной тонкой талией, оса-аммофила — охотница за гусеницами бабочек. На черном брюшке осы яркая, далеко заметная перевязь. Тут же прячется хищная муха-ктырь. По окраске ктырь удивительно похож на осу-аммофилу, и неспроста. Оса — его добыча, и ктырь «подделался» под нее. С низким гудением проносится крупная темная оса-калигурт — гроза пауков. Ее, видимо, тоже привлекает этот откос, и она долго его обследует.
Оса-аммофила охотилась за гусеницами.
Осам — калигурту, аммофиле и помпиле — нужны норки. Они заняты поисками удобного места, где можно запрятать добычу — провизию для своих деток, и не зря прилетели сюда. Весь глинистый откос длиною около двухсот и высотою до пятидесяти метров изрешечен норками. Их здесь, наверное, несколько миллионов, этих черных зияющих отверстий — готовых квартир для многочисленного шестиногого населения.
Оса-калигурт — гроза пауков.
Возле откоса жужжат крупные пчелы. У них серые головы, мохнатая грудь и темно-коричневое брюшко. Ноги пчел загружены красной или киноварно-желтой пыльцой. Это пчелы-ксилокопы, хозяйки откоса, трудолюбивые строители норок. Тысячелетиями, из года в год, из поколения в поколение они занимают этот откос, роют новые норки, углубляют старые. Многие кубометры светлой земли выброшены ими наружу и развеяны ветром. Все пчелы — самки. Самцов нет. Они жили только весной и, закончив свои дела, погибли.
Попробуем копать откос. От удара лопаты легко откалывается крупный ком земли, и сразу слышится тонкий жалобный писк. В коме норки переплетаются в причудливый и сложный лабиринт и заканчиваются в глубине веером ячеек. В каждой из них пыльца и развивающаяся личинка. Но есть и пустые ячейки: из них вышли новорожденные пчелы. Из некоторых вылет не состоялся: пчелки развились, но погибли от какой-то болезни, и сейчас целые полчища неприглядных волосатых личинок жуков-кожеедов поедают высохшие трупы неудачниц. Кое-где во входах видны мертвые взрослые пчелы. Иногда у них на ногах остатки пыльцы. Смерть от старости застала неутомимых тружеников за работой.
Пчела-ксилокопа была хозяйкой откоса.
У одного из входов показывается пчела-ксилокопа, поводит во все стороны усами: ее работа прервана, жилище разрушено. Пчела будто в недоумении: все изменилось до неузнаваемости. Что делать?
Глиняные откосы, изрешеченные норками, — отличная гостиница для многих насекомых. Тут можно услышать нежную песню крыльев светло-желтой пчелы-осмии, которая устраивает пещерку в обвалившейся норке, заделывая ее глиной, перемешанной с мелкими камешками. Пчела-шерстобит обкладывает готовые ходы нежным пухом и только тогда в теплую колыбельку помещает яичко и еду. Изящная, со странной двойной талией, оса-эвмена обычно строит для личинок на кустах оригинальные глиняные кувшинчики. Но здесь эвмена — рационализатор. Зачем делать лишнюю работу, если можно найти простой выход? Да к тому же кувшинчики хрупки, и на кустах им грозит немало опасностей. Поэтому эвмена изменила свои повадки и устраивает потомство в готовой пещерке, в пустующих норках ксилокопы, прилепляя к ним только горлышко кувшинчика с отверстием. Работы во много раз меньше, а домик и проще и прочнее.
На откосе живут не только квартиранты. Большая гостиница кишит и воришками, любителями чужого добра. Возле норок бесшумно крутятся пчелы-номады; у них серое тело с заостренным на конце брюшком. Номады караулят, когда будет готова ячейка с пыльцой и медом, и подбросят туда яичко. Личинка номады сперва расправится с личинкой пчелы-хозяйки, а потом будет пировать в чужой кладовой. Так же ведут себя изумрудно-синие с красным брюшком осы-блестянки. Они ползают то там, то тут, сверкая на солнце яркими нарядами, и выбирают очередную жертву. Красно-желтая оса прильнула к самому основанию откоса. Она зачем-то стережет норки, выкопанные пчелами в рыхлом грунте, осыпавшемся сверху. Иногда прилетает черная муха-траурница. Погревшись на солнце, она начинает беззастенчивые поиски ячеек, заполненных пыльцой и медом. Траурница тоже подбрасывает в них яички.
Внизу на душистой серой полыни расселись вялые, медлительные жуки-шпанки. У них красная голова, темно-коричневое тело, а у самцов усики с роскошными отростками. Скоро самцы исчезнут, а грузные самки отложат тут же, около серой полыни, в рыхлую осыпь яички. Из них выйдут маленькие юркие личинки, которые сами найдут дорогу в пчелиные ячейки. Там маленькие личинки съедят все запасы, перезимуют и ровно через год, в это же самое время, в горячую пору сбора пыльцы и меда, появятся на свет жуками.
Над норками реет какое-то странное насекомое. Оно похоже на тонкую изогнутую колючку. Приглядимся к нему внимательно. У насекомого крупная голова, нежное длинное тело, а сзади торчит длинный, как иголочка, яйцеклад. Задние ноги у него большие и как-то забавно отвешены книзу. Это «наездник», он откладывает яички в личинок каких-то обитателей откоса. Вот он устал летать и присел отдохнуть. Почистил передними ногами усики, тщательно протер задними ногами тонкий блестящий яйцеклад с белым ободочком на самом кончике и вновь взвился в воздух. Кого он ищет, куда будет откладывать яички, как просверлит глиняную перегородку ячеек? Жаль, нет времени все это узнать!