— Он меня уволит. Вот какой будет разговор.
— Почему ты так думаешь? — спросил я.
Меня это поразило.
— Ты в этих делах не разбираешься, сынок. Меня и раньше выгоняли. Это просто чувствуешь, и все.
— Но почему?
— Может, он думает, я трахал его жену, — ответил отец. Я никогда раньше не слышал от него ничего подобного, и это тоже поразило меня. Он смотрел из окна в темноту. — Впрочем, не знаю, есть ли у него жена. — Отец стал надевать уличные туфли; это были черные мокасины, блестящие, новые, на толстой подошве. — А может, я выиграл деньги у кого-то из его друзей. Ему не нужны причины. — Он задвинул белые туфли под кресло и встал. — Жди меня здесь.
Я знал, что он в бешенстве, но не хочет, чтобы я это знал. Ему нравилось это — заставить тебя поверить, что все обстоит прекрасно, и раз уж все должны быть счастливы, то пусть будут, если могут.
— Порядок? — спросил он.
— Порядок, — ответил я.
— Ты пока думай о хорошеньких девчонках, — сказал он и улыбнулся мне.
И пошел, чуть ли не поплелся, из магазина, оставив меня наедине с самим собой среди полок, забитых серебристыми клюшками для гольфа, и новенькими кожаными сумками, и туфлями, и коробками с мячами — среди орудий отцовского ремесла, этих неподвижных и безмолвных сокровищ.
Через двадцать минут отец вернулся; он шел быстрее, чем когда уходил. Из кармана рубахи выглядывала желтая бумажка, лицо застыло. Я сидел в кресле, в котором раньше сидел Кларенс Сноу. Отец поднял с зеленого ковра белые туфли, сунул под мышку, подошел к кассовому аппарату и стал вынимать деньги из ячеек. Негромко проговорил:
— Нам надо идти.
Он рассовывал деньги по карманам брюк.
— Он тебя выгнал? — спросил я.
— Да, выгнал.
Отец на мгновение замер, стоя возле открытой кассы, словно его слова прозвучали странно для него самого или имели какое-то другое значение. Он выглядел, как мальчишка моего возраста, который делает нечто запретное и старается сделать это вроде бы не нарочно. Но я подумал: может, Кларенс Сноу велел ему перед уходом взять себе все деньги из кассы?
— Слишком уж мы хорошо жили, наверное, — сказал он. Потом прибавил: — Посмотри вокруг, Джо. Может, тебе чего-нибудь хочется. — Он сам взглянул на клюшки, и кожаные сумки, и туфли для гольфа, свитера и прочую одежду за стеклянными витринами. Все эти веши стоили кучу денег, и отцу они очень нравились. — Бери, и дело с концом, — сказал он. — Они твои.
— Я ничего не хочу.
Отец посмотрел на меня из-за кассы.
— Ничего не хочешь? Не хочешь этого дорогого барахла?
— Нет, не хочу, — ответил я.