Скажу теперь коротко, ввиду того, что вы предупреждены, о чем идет речь: все камни нашлись, кроме рубина, того рубина.
Он пропал.
Мы обшарили все уголки, каждую складочку ковра, мы сняли, наконец, ковер и осторожно тут же в комнате вытряхнули, мы переставили всю мебель, мы перешли в следующую комнату и в следующую в надежде, что он мог куда-нибудь закатиться, перевернули и там все верх дном, — камня не было.
Вы поймете мое дикое изумление, мое отчаяние, мой ужас.
Девочка, виновница всего, смотрела полными страха глазами. Госпожа Кранц побледнела...
— Господи, что же это? — прошептала она.
Мы снова все стали шарить, ползая по полу, сталкиваясь, не обращая друг на друга внимания, позабыв о пропасти, которая отделяла меня, простого, хоть и искусного ремесленника, от них, аристократок.
Наконец, госпожа Кранц поднялась.
— Я вас попрошу обыскать нас обеих!
Я дико посмотрел.
Пропажа потрясла меня, я почти обезумел, но такие жуткие подозрения не приходили мне в голову, клянусь вам, я бы сам на эту меру никогда не решился.
Я пролепетал, невольно отступая:
— Что вы, сударыня...
Она перебила меня и повторила:
— Я попрошу вас немедленно обыскать нас обеих!..
— Но уверяю, сударыня... мне этого не надо!..
— Зато мне надо! — сказала она, блеснув глазами.
Слишком ясно было, что она не хотела, чтобы даже тень подозренья могла на ней остаться. И, в конце концов, я покорился. Я отвел обеих в последнюю комнату к жене. Я шепнул жене, в чем дело, и оставил их одних.
Жена моя — превосходная женщина, но... мало тронутая культурой и, когда нужно, человек очень решительный, даже слишком... Она не стала обыскивать для одного вида... Вопрос был шкурный, и она обыскала обеих, как не обыскал бы сыщик. Она не только раздела их догола, не только перебрала каждую складку их белья и платья, но искала так, как может решиться искать только женщина у женщины.
Обе ушли.
После их ухода вся квартира снова, конечно, была перевернута вверх дном. Но успех был тот же.
Камень непонятным, таинственным, чудесным образом исчез.