Тору указал пальцем на место рядом со своей головой.
Там был железный молот.
Его острие глубоко впилось в подушку.
— Брат. Что с тобой? — Акари недоуменно склонила голову. — Неужели ты заболел амнезией в таком возрасте? Неужели не узнаешь мое любимое орудие?
— Да знаю я, что это такое, — простонал в ответ Тору.
Молот этот вовсе не был огромным. Он полагался на крепость и тяжесть материала, а также на силу своего владельца, его сделали с упором на легкость размаха. Другими словами, даже дома это оружие крайне опасно.
— Я хотел спросить, что он делает в моей подушке.
— Я вонзила его туда.
— Это я тоже понял.
— Тогда что именно тебе непонятно?..
— В первую очередь, мне непонятно то, как тебе может быть непонятно то, что непонятно мне, — сказал Тору, впиваясь взглядом в лицо своей сестры. — По какой причине ты решила, что твой любимый железный молот, с которым ты не расстаешься последние десять лет...
На этом месте Тору постучал пальцам по молоту.
— …необходимо вонзить в мою подушку? Вот, что я хочу знать.
— Брат... — Акари опечаленно покачала головой.
Правда, выражение ее лица ничуть не изменилось даже после этого.
— Я вовсе не собиралась вонзать его в твою подушку.
— О?
— Я целилась в твою голову, брат.
— Это еще хуже, дура, — тут же выругался Тору. Вот только он все еще не успел окончательно отойти от сна, и брань получилась похожей скорее на бурчание. — Убить меня хочешь?
— С чего я могу хотеть убить своего любимого брата? — произнесла Акари ясным голосом, продолжая опираться на утопленный в подушке молот.
От ее вида действительно не веяло злым умыслом. Вместо этого она сказала еще более чистым голосом:
— Я сделала это потому, что ты никак не просыпался, сколько бы я ни ждала.