— По какой помаде?
— По губной, какой же ещё!
— При чём тут помада? — удивился я.
— В том-то и дело, что нет помады! — Юрка взглянул на учительницу и тихо затараторил мне в ухо: — Не успела себя в порядок привести, даже губы не помазала. Значит, в семье что-то не клеится, с мужем поругалась, чашку разбила, суп пересолила, всё из рук валится, какая уж тут помада!..
Я посмотрел на Юрку и покрутил пальцем у виска.
— Таня Ерёмина, — вызвала Ольга Алексеевна.
— Отмена крепостного права сопровождалась разорением бедных слоев крестьянства, — с воодушевлением начала отличница Ерёмина.
До звонка оставалось совсем чуть-чуть. Юрка расслабился и развалился на стуле. Потом посмотрел на Ольгу Алексеевну, наклонился ко мне и произнёс:
— Вообще-то она тётка не вредная. Всё у неё ещё наладится, по причёске вижу.
— Как это? — не понял я.
— Как-как! — рассердился Юрка. — Не видишь, что ли? Причёска модная, симпатичная. С такой причёской она быстренько ещё раз замуж выйдет. Второй раз уже не ошибётся, подберёт мужчину работящего, покладистого…
— Шевельков! — раздался голос Ольги Алексеевны. — Продолжи ответ Громовой. Садись, Таня. Пять.
Юрка встал, посмотрел на часы и тяжело вздохнул.
…На перемене Юрка открыл дневник и принялся внимательно рассматривать новую двойку.
— С неохотой поставила, — говорил он. — Разве это двойка? Вон Валентина за диктант, гляди, какую пару поставила. Жирная, аж на следующую страницу отпечаталась. А это что за двоечка? Крохотная, с завитушкой какой-то. Нет, с большой неохотой поставила. По почерку вижу!
— Папа, а Дед Мороз — дед?
— Что? Дед Мороз? Дед, конечно.
— А у него жена есть?
— Нет.
— А дети?
— Нет. Не мешай мне, пожалуйста.
— А Снегурочка — его внучка?