Вечером, как условлено, собираемся за Выборгской стороной, на огородах. Холодно.
Коля Свешников приносит чугунок с теплой картошкой. Разбираем. Ругаем, что соль забыл. Приходят Шляпников с Залуцким, потом остальные. Если память не изменяет, здесь находятся следующие товарищи, кроме упомянутых: Ганьшин, Шутко, Озол, Скороходов, Коряков, Нарчук, Каюров, Лобов и я. Настроение приподнятое. Становимся все в кружок, чтобы каждого было видно. Залуцкий осматривается и говорит:
— От ПК есть, выборжцы тут, можем начинать. Как настроение?
Как всегда, поперек батьки в пекло лезет Петька Коряков:
— Ну, что было... Фараон на коне прямо на меня. В ногах у меня слабина какая-то, а сам гляжу — и у него глаза испуганные. Схватил его за ногу, не, честно, прямо обнял, как мать родную, и вниз, кобыла в сторону, а он на меня свалился, как куль. Лежим обнявшись, смех один... Не, честно...
Все смеемся, ему это впервой, в пятом году под стол пешком ходил, а он продолжает:
— Народу тысяч двести, не, честно...
Я и говорю ему:
— Это у тебя коленки дрожали и в глазах двоилось. Мы посчитали — больше ста тысяч бастовало, ну, а на улицах, конечно, поменьше было.
Тут с протестом вмешивается Каюров:
— Как-то все неправильно получилось. Мы же позавчера договаривались: никаких частичных выступлений. Выдержка и дисциплина. Так? Так. И вдруг нате вам — все на Невском, здрасте!
Смеемся: «Здрасте, здрасте».
— Ну, а ты-то как туда попал? — спрашивает, улыбаясь, Залуцкий.
— А что я? Как забастовка пошла, решили не удерживать, выводить всех на улицу и самим идти во главе. Вот тебе и «здрасте».
Тут опять со своим «не, честно» вылезает Петька Коряков (до сих пор у меня в ушах стоит это его «не, честно», жаль парня, хороший большевик был), но так как времени у нас в обрез, решаем послушать Нарчука.
— Хорошо, что все сориентировались идти на Невский. Получилось сразу что-то цельное и внушительное. Если бы остались по районам или разбрелись по центру — всех бы по кускам разбили. Вышло примерно около ста пятидесяти заводов и фабрик. Завтра выведем больше. Попробуем превратить забастовку во всеобщую...
— Чхеидзе и Керенский,— перебивает Шляпников,— передали через Соколова, что желают встретиться.
— Чего им надо? Зачем это? — все заволновались.
— Сегодня на улице,— вмешиваюсь я,— наши заводские меньшевики и эсеры держались молодцом, как все... Сходи. Смотри только, чтоб не облапошили...
— Так как же завтра? Решили продолжать? — спрашивает Залуцкий.
Все согласно закивали.
— У нас такая же точка зрения,— говорит Залуцкий.