И что им не придется жалеть, что они помогли нам.
* * *
— Генерал Ковелл? — раздался из интеркома суховатый, по-военному сдержанный голос. — Через несколько минут корабль произведет посадку.
— Понял вас, — привычно отозвался генерал, отключил связь с рубкой и повернулся ко второму пассажиру в салоне. — Мы почти на месте.
— Да, я слышал, — промурлыкал К'баот, в голосе его звучало удовлетворение, эхом отозвавшееся в голове генерала. — Скажите мне, генерал Ковелл, находимся ли мы в начале пути или завершаем его?
— В начале, разумеется, — без запинки произнес генерал. — Нашему пути не будет конца.
— А Гранд адмирал Траун?
Ковелл почувствовал, как лоб собирается в складки. Он не слышал этого вопроса раньше. По крайней мере, заданного таким образом. Но пока он шарил в опустевшей памяти, ответ сам всплыл в его мыслях. Как и все остальные ответы.
— Это начало конца Гранд адмирала.
К'баот негромко рассмеялся; по телу генерала разлилось убаюкивающее тепло. Ковелл хотел поинтересоваться у магистра, что смешного тот нашел в его словах, но гораздо легче и намного приятнее было сидеть и наслаждаться смехом собеседника. И непонятно откуда знать: что бы ни насмешило К'баота, это было и вправду забавно.
— Хорошо, не правда ли? — старик нарисовал в воздухе непонятный знак. — Ах, генерал, генерал! Какая ирония, не находите? С самого начала, с самой первой нашей с ним встречи в моем городе Гранд адмирал Траун знал ответ. Но как тогда, так и сейчас он далек от понимания.
— Вы говорите о власти, магистр? — спросил Ковелл.
Эта тема была изучена и знакома, фразы всплывали и без мысленного напоминания.
— Несомненно, генерал Ковелл, — рассудительно сказал старик, вычесывая из бороды крошки недавней трапезы. — Я с самого начала говорил ему, что истинная власть вовсе не в том, чтобы победным шагом маршировать по далеким мирам, попирая планеты начищенным сапогом. Как не заключена она в войнах, сражениях и победе над безликими повстанцами.
Магистр улыбнулся, глаза его масляно заблестели.
— Нет, генерал Ковелл, — ласково и негромко журчал его голос. — Вот — вот же оно! — истинное могущество. Держать у себя на ладони чужую жизнь. Выбирать за другого его мысли и чувства. Направлять его действия, управлять его жизнью, определять его смерть.
Театральным медленным жестом старик вознес перед собой раскрытую пустую ладонь.
— Подчинить себе его душу…
— Даже Император этого не понимал, — сонно подал свою реплику Ковелл.
И получил в награду дозу удовольствия.
— Даже Император, — согласился К'баот; взгляд его уплыл в сторону, под мохнатыми бровями сложно было разглядеть, не дремлет ли магистр. — Палпатин, как и Гранд адмирал Траун, видел только дальние границы, к ним и тянулся. Его убило непонимание, а я ведь говорил ему, что так будет. Ибо, если бы он действительно имел власть над Вейдером…
Он опять покачал головой, не мелко, по-старчески, а неторопливо, с сожалением, даже скорбью.
— Собственно, Палпатин был глупцом. Но может быть, так распорядилась судьба? Может, он и не мог быть иным? Может, воля Вселенной заключается в том, что я, я один, пойму суть. Ибо один лишь я обладаю силой и желанием удержать власть. Первый… но не последний.
Ковелл сглотнул невесть откуда взявшийся комок; тот оцарапал вдруг пересохшую глотку. Ему не нравилось, когда магистр вот так оставлял его, пусть ненадолго. Особенно когда подступало странное, необъяснимое одиночество…
Но, конечно же, магистру все было известно.
— Вам больно, вы страдаете от одиночества, генерал Ковелл? — спросил К'баот, утешая и согревая собеседника одной кроткой улыбкой. — Вам нестерпимо, что я одинок? Ну конечно же. Но будьте терпеливы. Придет время, и нас станет много.