– Красиво, – ожила рация, – но тут еще шевелятся. По-моему, снова сползаются.
– Гранаты переживете? – уточнил Тихий.
– Шоковые – да. Что-то серьезней, не думаю.
– Обойдемся шоковыми, – пообещал сержант. – Пижон, готов?
– Готов.
– Ну, поехали.
Когда грохнула последняя граната, вертолет опустился еще немного. Разматываясь, вниз полетел трос и завис, касаясь колпака болида. Пижон стартовал секундой позже. Остановился на полпути между землей и машиной.
– Майор…
Надо отдать пилоту должное, вряд ли у него был большой опыт эвакуации с земли на небо, однако сделал он все быстро и четко. Азат оглядывался, готовый стрелять на любое движение. Трос, на котором висел фон Нарбэ, очень скоро поравнялся с десантником.
– Хватай его! – рявкнул Тихий.
Азат облапил пилота.
Рядом с ними, показалось, что в миллиметрах, прошелестела ракета. Услышать взрыв они не успели, Тихий дернул машину в сторону и вверх и Пижон с фон Нарбэ влетели в открытую дверь кабины, словно шарик в чашку бильбоке.
– Циркачи хреновы… – Немец бросил взгляд на Улу и… воздержался от дальнейших комментариев. – Спасибо. За ракету особенно. Доложите обстановку, сержант. Кстати, кто из вас сержант?
– Сержант Рахматуллин – это я. – Тихий не взглянул на майора. – А вот он, – кивок на Азата, расстегивающего страховку, – сержант Хайруллин. Ула Экнахталь – биолог. Что же до обстановки, майор, то, если для своих я сержант, для вас, видимо, буду полковником. Полевым, разумеется. Возражения можете оставить при себе. Или пойдете дальше пешком.
– Разумно. – Фон Нарбэ сел позади Азата. – И значит, все еще хуже, чем я думал. Сколько вас, выживших?
– Взвод.
– Вы что, во время прыжка в модуле сидели?
– Просто успели. – Тихий пожал плечами. – Повезло.
– Да уж, – скептически пробормотал пилот. – Мы тут все счастливчики. Кстати, машина моя цела, ее только дозаправить, и она снова сможет летать.
– Хорошо, – кивнул Тихий. – Но пока у нас других дел хватает.
– Очередная белокурая бестия, – пробурчал Пижон по-татарски. – Везет нам на них.
– Был Фюрер, теперь – этот. На двадцать человек не так уж и много.
– Ага? А ты? – Пижон сморщил нос.
– А я при чем?
– В зеркало посмотрись. Мы как высадились, ты на себя не похож. Был человек как человек, а сейчас с тебя плакаты «Орлы Скорцени» рисовать можно.
– С татарина-то?
– Да если бы! Ты даже не потомок Нибелунгов сейчас… Ты за предка Нибелунгов сканаешь. Откуда что взялось? Даже ростом выше стал, а уж рожа-то… Не твое это лицо. Знаешь, когда я тебя таким видел?
– Нет.
– На Весте.
– Слушай, Азат. Тихий нахмурился. – Мы же на пределе все, а это накладывает отпечаток. Не маленький ведь, должен понимать. Ты сейчас тоже не красавец. Уж во всяком случае, не тот хлыщ, которого мы в новостях по шестому каналу наблюдали. Все. Забудь.
– С вашего позволения, сэр, у меня есть еще несколько вопросов.
– Я сказал, забудь.
– Слушай, Тихий, здесь никого нет, так что за подрыв дисциплины ты мне ничего не впаяешь…
– В трюм. Рысью, – тем же спокойным тоном скомандовал Тихий уже на английском. – Двадцать отжиманий
– Но… Понял.
Азат выбрался из кресла, прошел мимо фон Нарбэ и Улы, проводившей его удивленными глазами. Из полупустого трюма голос его прозвучал гулко:
– Тихий, ну ты зверь, как здесь отжиматься?
– Быстро. – Машину чуть тряхнуло. – Или тебе посчитать?
– Я не умею, когда трясет.
– Чему тебя учили полтора года?! – зарычал Азамат, вновь чуть встряхивая вертолет. – Сорок отжиманий.
– Сто. Приступай. Я считаю.
Оставшееся до посадки время Тихий спокойно, монотонно, но довольно быстро вел отсчет. В шлемофоне отдавалось тяжелое дыхание Пижона. На счет «сто» вертолет коснулся земли.
– Герой, – хмыкнул Тихий, когда взмокший Азат выбрался из трюма.