Поэтому, поорав друг на друга с полчасика, успокоились и пошли купаться. В конце концов, пляж здесь был очень неплохой.
И первый выстрел услышали, когда были довольно далеко от берега.
А потом в лагере началось что-то непонятное.
Костер погас, и в темноте, с воды, было не разглядеть, что происходит. Но выстрелы грохали один за другим. Кто-то кричал. Метнулся по палаткам, по воде, ослепил на секунду и исчез яркий луч фонарика. Взревел было мотор Мишкиной тачки, но заглох.
Игорь уже плыл к берегу, и Зина поспешила следом, кричала:
– Подожди! Да подожди ты! Игорь, не надо туда. Не надо. Ты что, не видишь?..
Он молчал. Греб быстро и сильно, расстояние между ними все увеличивалось. В конце концов Зина безнадежно отстала и почти перестала барахтаться, просто болталась в воде и боялась. Очень боялась.
Выстрелы смолкли. Крики тоже затихли. Пляж обрывался довольно резко, уже метрах в пяти от берега было глубоко. Зина видела, как Игорь выскочил из воды – его светлая кожа показалась мертвенно-белой. Он побежал к лагерю, шумно, с брызгами… Не добежал. С берега прыгнула чья-то тень. Игорь присел, что-то сделал, и ночь над озером снова закричала. Точнее, завизжала, тоненько, по-собачьи. Но все новые и новые смазанные силуэты прыгали в воду. Игорь качнулся. Отступил на шаг. Еще на шаг. Потом упал.
Зина слышала громкий рык и редкие взлаивания, слышала, как плещется вода, может быть, слышала крик Игоря, а может быть, кричала сама.
Нет. Она не кричала. Если бы она издала хоть один звук, то на берегу заметили бы ее. А так…
Звери, собаки или волки, что-то делали с Игорем. Наверное, они его ели. Но недолго. Как по команде, подняли вдруг головы, прислушались к чему-то и начали выбираться из воды. На берегу они отряхивались… Собаки, наверное, это все-таки, собаки. А потом один за другим убегали в темноту.
Зина пришла в себя около костровища. Она сидела на перевернутом ведре, дрожала от холода и плакала. Надо было идти к машине. Надо было уезжать отсюда. Но при мысли о том, что ключи где-то у Мишки, а сам Мишка… Зина видела его мельком… лежит рядом со своей поваленной палаткой, и лица у него нет, а вместо шеи – кровь и какие-то скользкие на вид трубочки…
Зина плакала.
Может быть, днем? Днем будет не так страшно.
Увидев совсем рядом, шагах в пяти от себя, два желтых огонька, она попробовала закричать. Но смогла лишь захрипеть тихо и беспомощно.
– Не плачь, – ласково сказал волк, – пойдем со мной.
И поднялся на ноги.
Человек. Господи, человек, а не волк. Просто он сидел на земле и смотрел на нее, уткнувшись подбородком в колени.
Зина разрыдалась, громко, с облегчением, и кинулась на шею незнакомцу.
Человек! Живой человек. Не волк!
– Пойдем со мной, – повторил он, обнимая ее, – все будет хорошо.
И она поверила. И пошла рядом, держась за его руку. А волки скользили вокруг, бесшумные, страшные, иногда подбегали совсем близко. Но не трогали.
Не трогали.
Рассвет застал их уже в степи. Когда небо стало светлым, он сказал:
– Отдыхаем.
И Зина, как шла, так и села, прямо на пыльную траву. Где-то рядом журчал ручей. Маленький ручеек, из тех, что очень скоро высохнут, умрут до следующей весны. Один из волков бросил к его ногам какого-то мертвого зверька. Суслика, наверное, или сурка – Зина не знала. Глюк мог бы оказать точно.
Она вспомнила Глюка и опять хотела заплакать. Но почему-то не стала. Смотрела, как он распарывает зверьку пушистое брюшко. Сдирает шкуру. Руки в крови.
– Ешь.
Сырое мясо? Зина нерешительно смотрела на сочащийся кровью кусок, на торчащую из него розоватую кость. Разве это можно есть?
Он пожал плечами, но уговаривать не стал.
Волков было очень много. Кажется, они заполнили всю степь от горизонта до горизонта. И они уже не бегали вокруг – они тоже устраивались на отдых.