– Спешишь ты очень, Зверь, все твои беды от этого.
– Не умничай. С болотом что?
– Еще не знаю, – маленький солдат задумчиво оттопырил нижнюю губу, – смотреть надо. На месте. Может быть, смогу договориться. Нет – придется жечь.
– Мы же ничего страшного не затеваем?
– Это ты Ей объясни, – нахмурился Джокер. – Возьмешься?
– Нет уж, – Зверь дернул плечом, – я Ее боюсь
– А я, думаешь, нет? – Пигмей хлопнулся обратно на свой стул, – Ладно, попробуем вместе, это может сработать.
– Угу. – Сержант прикинул что-то про себя. – За пару дней я Ее к вертолету приучу, чтобы не дергалась. Потом ты пойдешь.
– А ты за штурвалом будешь, – Джокер кивнул. И опомнился.
Зверь тоже сообразил, шагнул назад, едва не споткнулся об одинокий стул.
– Какого…
– Я с тобой в одну машину не сяду, – скрипуче сообщил пигмей.
– Я тебя к «Мурене» близко не подпущу, – клятвенно заверил Зверь.
– О господи! – простонал Гот и уронил голову на руки. – Ты видишь это? И так все время. Без перерыва. Без, мать их, извини, конечно, выходных. Что мне с ними делать, скажи на милость? Чего молчишь? Тоже не знаешь, да?
– Это ты мне? – догадалась Ула. – Я думала, ты к Богу обращаешься.
– Думаешь, имеет смысл?
– Не знаю.
– Вот что. – Майор захлопнул «секретарь». – Вы, клоуны-самоучки, делайте то, что собирались. Ты, сержант, с сегодняшнего дня приучаешь… «Ее» к вертолету. Кем бы «Она» ни была. Ты, Джокер, когда придет время, летишь со Зверем на болото и пробуешь с «Ней» договориться. Есть вопросы?
– Это невозможно, – убежденно произнес маленький негр.
– Факт, – кивнул Зверь.
– Я спросил, есть ли у вас вопросы, – напомнил Гот, – ваше мнение меня не интересует. Вы свободны. Оба.
И Джокер, и Зверь исчезли тут же. Как будто испарились. Или телепортировались. Гот нахмурился… нет, хлопок воздуха ему, наверное, все-таки почудился.
– Кто такая «Она», – спросила Ула, – и зачем ты звал сюда меня?
– Я думал, – признался Дитрих, – ты успеешь задать вопросы раньше, чем они сбегут.
– Зверю – успею. – Ула чуть прищурилась. – А Джокера спрашивать бесполезно. Я его все равно понять не могу.
«Еще одна сладкая парочка, – задумчиво констатировал Пижон, просматривая записи вертолетных камер, – мало нам Пули с Крутым?»
Можно, конечно, было ожидать, что Гот со Зверем найдут общий язык. Два летуна – они друг друга с полуслова понимать должны. А уж после недельного загула с почти ежедневными боями, эти двое не то что с полуслова, с полувзгляда мысли друг друга читать стали.
Бои впечатляли, ничего не скажешь. Пижон одного не мог понять: где Азамат научился летать настолько классно? Он смыслил кое-что в пилотаже, в тех пределах, какие доступны десантнику, но этого минимума хватало, чтобы отдавать себе отчет: пилотов класса Зверя даже летные академии выпускали не чаще, чем раз в десять-пятнадцать лет. Вот одна Дитриха выпустила, и на этом свой лимит на ближайшее десятилетие исчерпала. А Зверь-то откуда взялся?
Точнее, откуда у него умение воевать в небе взялось? Он водитель! Водитель, а не боец.
Обидно, что время на просмотр собственных записей можно выделить только по ночам. Спать-то ведь тоже надо когда-то. Но приходится урезать и без того короткие часы, разбираться с накопившимся за день. Девяносто процентов выбрасывать (это всегда так бывает, даже когда съемки ведутся строго по сюжету), а оставшиеся десять, в идеале, стоило бы сразу монтировать. И ведь аппаратура для этого есть! Беда в том, что аппаратные средства все в рейхстаге, и если кто Пижона застукает там за монтажом его записей, быть Пижону битым. Ногами. В армированных ботинках.
Люди страсть как не любят, когда в их личную жизнь чей-то любопытный взгляд таращится.
С личной жизнью, правда, на плато напряженка была.