Она опустила на них взгляд:
— Спорный вопрос. Но, может быть, они просто выглядят узкими из-за того, что твоя спина ссутулилась от привычки целовать ноги таким, как мой отец?
Локлан резко натянул поводья, остановив лошадь, и сердито уставился на собеседницу:
— Ты совсем ум потеряла, раз так меня оскорбляешь?
— У меня хватит мозгов придумать оскорбления и похлеще. Я — королевская дочь. Как ты собираешься заткнуть мне рот?
Его ноздри раздулись, а голубые глаза полыхнули огнем:
— Твоему отцу следовало бы перекинуть тебя через колено и отшлепать.
— Как это абсолютно по-мужски — прийти к мысли о принуждении силой!
Мак-Аллистер зарычал на Катарину, словно дикий лев, и вонзил шпоры в бока своего коня. Тот так резко бросился вскачь, что она чуть не соскользнула с лошадиного крупа.
Чтобы не упасть, пришлось обвить руками талию своего спутника, хотя от одной мысли о прикосновении к нему ей становилось дурно.
— Ты что, пытаешься меня убить?
— Нет, миледи. Просто стараюсь успокоиться, пока действительно вас не прикончил.
Не в силах долее сносить такое отношение к себе, Кэт наклонилась вперед и вцепилась зубами в плечо горца.
Локлан вкрикнул от неожиданной боли:
— Ты меня укусила?
— Да, и собираюсь сделать еще что-нибудь похуже, если не отпустишь меня немедленно.
— Прекрасно, — бросил воин в ответ, снова натягивая поводья. Едва конь остановился, Мак-Аллистер обернулся в седле:
— Пожалуйста, миледи. Вы свободны.
— Что? — ошеломленно спросила она.
Горец жестом указал на землю:
— Ты же хотела бежать на своих двоих? Так вперед!
«Разумеется, это он не всерьез», — подумала Катарина и спросила: