- Поняла, - сказала Катя. - А где ты так загорел?
- Мы на Чёрное море ездили. Я, папа и мама.
- На Чёрное… Там все так чернеют, да? Там вода такая?
- Вот глупая! Чернеют не от воды, а от солнца. А вода там морская, прозрачная.
Когда стали писать палочки, оказалось, что у Кати палочки, как деревья в лесу, - и туда и сюда клонятся.
Зато у Эдика палочки получились, как забор у сельского парка: все прямые, все одинаковые.
- Почему у тебя такие палочки красивые? - спросила Катя на перемене.
- А потому, - сказал Эдик, - что меня мама научила. Я ещё зимой палочки и крючки писал. И потом, когда с Чёрного моря приехали, опять писал. А ты что делала?
- А я орехи собирала, за голубицей ходила… С папой на оморочке рыбачить ездила…
- Ну вот… Что с тебя спрашивать!
Вскоре Катя научилась писать палочки и крючки не хуже Эдика, но он почему-то этого не заметил, хотя Кате очень хотелось, чтобы заметил. А хвастаться она не любила.
Как по-вашему, это хорошо или плохо, если обо всём, обо всём учительнице говорить?
Конечно, скрывать, когда в классе кто-нибудь набедокурит, никому не простительно, ну, а если по каждому пустяку руку поднимать, тогда что?
В классе то и дело слышен голос Эдика:
- Антонина Ивановна, а Владик на переменке на черёмуху лазил!
- Антонина Ивановна, а у Серёжи Наумова одно ухо грязное…
Скажет он так, и у Антонины Ивановны словно тучка на лицо набежит. И в классе сразу пасмурней становится.
А Эдик сядет на место, сложит руки на парте и опять не шелохнётся. Катю, хоть это и нехорошо, так и подмывает поддразнить Эдика. Вот Антонина Ивановна говорит:
- Ребята, закончите эту строчку и больше не пишите.
Все ребята дописывают строчку и кладут ручки. Катя, искоса поглядывая на Эдика, прикрывает свою тетрадь промокашкой и делает вид, что хочет писать ещё одну строчку. Эдик поспешно поднимает руку. Он даже привстал с места и не замечает, что Катина ручка уже лежит на парте.
- Антонина Ивановна, а Жданкина ещё одну строчку пишет…
- Вот и нет! - торжествует Катя. - Всё он выдумывает. Посмотрите сами, Антонина Ивановна…