— Я не сержусь. Пожалуй, нет.
— Вы ведь всё понимаете?
— Ещё как.
— Я помогу вам уложить вещи.
— Спасибо. Мне понадобится помощь.
Золотой луч солнца упал на её пальцы. Она подняла их к свету, и они были как янтарь, перемешанный с чёрной патокой, насыщенные, чистые и чужие. Она позволила своей руке упасть, словно она была в перчатке и не представляла ценности.
— Только скажите мне, ваш брат действительно приезжает? Нет, не говорите ничего. Не нужно ничего говорить. У меня есть глаза. Неужели ваш муж действительно считает, что я могу нанести ущерб его собственности?
— Он сказал… Он говорит: «Выпустишь одного, так они все сюда слетятся — и что тогда станет с твоей собственностью!» Вот что он говорит. О, иногда я так его ненавижу!
— Вы не собираетесь с ним поспорить?
— Я спорила целую неделю. Без толку. У меня всё внутри сжалось. Я не могу есть. Вы самая приятная особа из всех, кого я знаю. Я ничего не могу поделать.
Тали пристально посмотрела на неё.
— Не можете? — спросила она отрешённо. — Нет, — проговорила она. — Пожалуй, не можете. Большинство не знают как. Ладно, — она резко повернулась. — Мне нужно многое сделать, миссис Раннион, чтобы съехать завтра. Вы уж извините, я начну собираться.
Миссис Раннион кивнула, вытерла глаза, высморкалась. Взялась за дверь, задержалась в дверном проёме:
— Я зайду попозже, помочь.
Тали стояла не двигаясь:
— Что? Ах да. Спасибо.
Дверь захлопнулась.
Тали опять подняла руки к золотистому свету: они были подобны перчаткам из тончайшей чеканной бронзы, которые она, если бы хватило терпения, могла бы стянуть с пальцев. Свет в окне медленно смещался, а она ещё долго стояла, выполняя обычные неторопливые движения женщины, стягивающей перчатки, палец за пальцем, палец за пальцем…