— Что же ты в нем заметил?
— А что он пустой бывает-с!
— Как пустой?
— Так, — пустой-с! Как двенадцать часов пробьет, так он пустой-с.
— Ты лжешь, болван!
— Помилуйте, батюшка-барин: как же мне лгать-с?
— Дурак! Ведь, этот старик не живой! Ведь, он нарисован только!
— А кто ж его знает-с!
— Как кто ж его знает! Я знаю, ты знаешь! Пощупай: он нарисован на полотне и только. Как же он может уйти с полотна?!
— Не могу знать-с! Только что уходит-с. И белая эта уходит-с.
— Какая белая?
— А вон, что у него за плечами стоит-с, — ответил Никита почти шепотом и дрожа всем телом, как в лихорадке.
Лугин взглянул на портрет, — действительно: за плечами у старика, из сероватого фона явственно выделялась светлая фигура, и это была она, несомненно она! Как мог он до сих пор не заметить ее?
Он вздрогнул.
— Ступай, ложись спать! — сказал он строго Никите.
— Уедемте, батюшка-барин, — начал было опять умоляющим голосом Никита, но Лугин крикнул на него, топнув:
— Пошел вон, осел!
И Никита удалился, тяжело вздыхая, а Лугин, по обычаю, запер за ним дверь в переднюю.
Лугин в волнении ходил по комнате взад и вперед.
«Итак, — думал он: — теперь нет никакого сомнения: это не бред мой, это настоящие призраки! Удивительно! Непостижимо! Я никогда не сомневался в возможности таинственного, чудесного, но этого я не мог ожидать! И какая же связь между портретом, то есть, механическим сочетанием, красок и призраком? И что это: настоящие, живые призраки или только одна видимость? Недаром я всегда так верил в чудесную силу искусства вообще и в особенности-живописи, — верил, что художник не только подражает, но и творит: ведь, если так, то почему бы ему не создать живого существа, — если механизм, техника искусства будут побеждены им абсолютно? А в этом портрете они побеждены абсолютно, хотя он и очень плохо нарисован…».
С этой последней мыслью Лугин взглянул на портрет, и с широко открытыми глазами отступил шаг назад: на сером фоне полотна его фигур не было…
До этого мгновения Лугин, казалось, ничего не видел и не слышал, погруженный в свои полусознанные, непостижимые видения и озарения; теперь он вдруг сосредоточился весь и упорно, неподвижно уставился на дверь в гостиную… Там все было тихо…