На плите кипящая вода заливала конфорку — электроника отключила газ.
Ерген Николаевич яростно протёр ладонями лицо.
Это пахло бредом. Каким-то неправильным, не от анаши или «кокса», а совсем уж смертным «глюком». В памяти прорезались подробности пикника. Тогда выехали с ночевкой, сделали шашлыки, баранина была отличная. Они вчетвером рассказывали Светлане ужасы и небылицы, потом показывали, где и как можно ходить, потом её напугал скрежет корабля, она позеленела, обиделась и на полчаса ушла к себе в палатку. К полуночи вылезла, помирилась с отцом, выслушала очередную порцию наставлений — чтобы никому, никогда, ни при каких обстоятельствах лишнего не болтала — и отправилась спать. А они, получается, четыре старых идиота, один из которых просто трусливый идиот, они сидели почти до утра, рассуждая, какие комбинации можно проворачивать, если теперь есть пятый посвященный в секрет человек.
Надо было разобраться. Расспросить у неё подробности.
Кажется, ему сегодня предстоит тяжёлая ночь.
Но Ерген Николаевич не оценил всю тяжесть следующих часов. Послышался звук мотора, гавкнул Барс. Отец бросился в гараж, но застал только свет задних фонарей.
Телефон она оставила в прихожей.
В своей комнате, на столике перед зеркалом, она бросила бумаги из больницы.
«Не ищи».
В бумагах повторялось одно и то же слово в разных вариантах — здорова, здоровый, нормальное течение беременности, все в пределах показателей развития эмбриона…
Ерген Николаевич прекрасно помнил, что сам проверял машину на предмет разнообразных маячков и что у дочери есть доверенность. Таких прочных знакомств среди постовых, чтобы аккуратно выловить свою машину в степи, у него не имелось.
Скрипнула открытая дверь в подвал — точно, она взяла деньги из сейфа, хотя ей хватило ума не трогать золото.
Сорокалетний мужик посмотрел на себя в «зеркальное» стекло, которое думал приспособить на чердачное окошко.
Первые седые волосы в коротком черном «ёжике». Широкие скулы, от матери. Карие глаза — от отца. Светлане достались материны, зеленые, бутылочного стекла. Лицо было уже, а нос…
Что же он натворил?
Что теперь с дочерью?
И надо что-то делать.
Ерген обзвонил оставшихся троих в «квартете». Скороговоркой разъяснял ситуацию, просил взять машины, встать на перекрестках, где мог проехать его пикап. Они помогли — выстаивали, ждали, но Светлана явно подумала о таком варианте, проехала через степь.
Сам он метался от одного перекрестка к другому, думая застать её. Поговорить, успокоить.
Мимо.
Уже под утро — с прошлого рассвета прошли сутки — квартет собрался дома у Ергена.
Было много крепкого чая, почти чифиря, было много крика и ругани.