Совсем рядом Мередит слышал, как его солдаты продвигаются вперед, беря ситуацию на улице под свой контроль. Он слышал, как они перекликаются между собой, выкрикивают приказы, на практике применяя те самые приемы боя в городских условиях, бесконечную отработку которых они раньше так проклинали.
Стрельба и крики, доносившиеся от головы колонны, заметно стихли. Бандиты начали сдаваться.
С пистолетом в вытянутой вперед руке Мередит сделал несколько шагов по направлению к скрюченной, истерзанной болью фигуре только что застреленного им человека. Оружие его противника отлетело далеко в сторону, но Мередит не мог убрать палец со спускового крючка. Ему не хватало воздуха, и он чувствовал, как раздуваются его ноздри.
На вид пареньку было лет пятнадцать - восемнадцать. Гримаса, исказившая его лицо, не позволяла точнее определить его возраст.
Когда Мередит приблизился, раненый перестал корчиться от боли. Его глаза расширились, и он снизу вверх уставился на высокого человека в армейской форме, который только что вдребезги разбил идеальную машину его тела. Сначала лейтенанту показалось, что огонек сознания уже потух во взгляде поверженного противника. Но мало-помалу его глаза сфокусировались на победителе поединка.
Паренек злобно посмотрел на Мередита. С каждым выдохом на его губах пузырилась алая пена. Потом их глаза встретились, и Говард не смог оторвать взгляд даже тогда, когда раненый приподнялся, протянул вперед руку и, обессиленный, снова рухнул.
- Ты думаешь, что ты важная штучка… - сказал он Мередиту голосом по-прежнему ясным и чистым. Его губы искривились в презрительной усмешке. - А на самом деле… ты просто орудие в чужих руках.
Мередит опустил пистолет, стыдясь своего страха, и молча смотрел, как увешанная цепочками грудь мальчишки борется с земным притяжением. Слов не было. Только острое чувство реальности окружающего - жесткого асфальта, бетона, стали, разбитого стекла.
Плоть и кровь.
Мальчик вдохнул полной грудью, словно собираясь разом задуть все свечи на юбилейном торте. Потом воздух вырвался наружу, сопровождаемый звуком скорее животным, чем человеческим. Легким больше не требовался кислород.
- Врача! - закричал Мередит. - Врача!
При окончательном подсчете выяснилось, что погибли шесть солдат и трое ранены, потери гражданского населения составили пять убитых и двенадцать раненых. На поле боя также остались четверо погибших в перестрелке, без сомнений являвшихся членами банды. В ходе операции по окружению и прочесыванию района столкновения, проведенной силами военных, удалось задержать еще четырнадцать подозрительных личностей. Солдаты ненавидели всей душой эту операцию не только из-за боязни нарваться на засаду, но и из-за опасности натолкнуться при осмотре зданий не столько на преступников, сколько на гниющие трупы жертв болезни Рансимана. Мало кому из подозреваемых удастся выжить. Их всех отправят в лагерь в Форт-Ирвин дожидаться суда. Но правосудие безнадежно запаздывало, задыхаясь под грудой дел, а в переполненном лагере свирепствовала эпидемия, взявшая на себя миссию орудия закона.
***
В тот вечер Мередит отправился к майору Тейлору. Отыскать исполняющего обязанности командира батальона не составляло никакого труда. Если он не выезжал на очередное задание, то сидел у себя в кабинете, где фактически и жил. Позади письменного стола, рядом с государственным флагом и знаменем части стояла старая армейская походная кровать, на краю которой лежал туго свернутый спальный мешок. Идеальный порядок, царивший в комнате, нарушала только гора книг, постоянно возвышавшаяся на полу рядом с койкой.