Честно говоря, я был поначалу разочарован. Неужели это все, что мы будем делать? Для этого было бы вполне достаточно арифмометра! Но это было только начало. Назавтра же в машинный зал пришли люди средних лет, многие из них – с маленькими аккуратными бородками, и они занялись совсем другими делами. ЭВМ работала в системе разделения времени и успевала обслуживать и тех, и других.
А эти новые люди были программистами и математиками. Они писали программы и тут же тестировали написанное на ЭВМ, что-то исправляли, снова тестировали… И когда я понял, что это за программы, то возликовал! Это были программы расчета траекторий космических аппаратов, программы поддержки их стыковки в космосе, даже программы расчетов полета на Луну с посадкой! Вот это да! Оказывается, человек уже чувствует себя в космосе, как дома?
Забегая вперед, скажу, что это не совсем так. В основном эти программы предназначались на будущее. Дело в том, что даже простейший космический полет немыслим без сложнейших расчетов. Например, движение Луны, которой никто не управляет, а она просто движется себе по орбите миллионы лет, описывается с достаточной точностью только сложной системой дифференциальных уравнений, решить которую вообще можно лишь приближенно – точного решения не существует, слишком много факторов влияет на это небесное тело. На решение такой системы человеку, вооруженному обычным арифмометром, даже электрическим, потребуются годы. А ЭВМ делает это за считанные часы. Надеюсь, вы понимаете теперь, что никакой полет в космос без ЭВМ вообще невозможен?
Еще мы занимались расчетами узлов и деталей космических аппаратов, двигателей для них, систем жизнеобеспечения, космических скафандров. А иногда в машинном зале появлялись гости совсем «не космические». Например, как-то раз мы рассчитывали детали нового двигателя автомобиля. А уж расчеты узлов и деталей самолетов были у нас вообще обычным делом.
Все это продолжалось изо дня в день, и было очень интересно. Я узнал столько, что мог бы, пожалуй, сам спроектировать космический корабль! Но, к счастью, этого делать нам не приходилось – этим занимались люди. Наше дело было – только считать, считать и считать! А как нервничали конструкторы и ученые, если в расчетах что-то не сходилось! Они не стеснялись в крепких выражениях, адресованных зачастую и к нам, точнее, к нашей ЭВМ. Но всегда оказывалось, что виноваты программисты, неправильно написавшие программу, или операторы, допустившие ошибку при вводе данных. Потом ученые иногда даже «просили прощения» у нашей ЭВМ. В шутку, конечно, но это было приятно.
Конечно, и у нас бывали проблемы. Выходили из строя периферийные устройства, их приходилось заменять или ремонтировать. Сбоили или не читались данные на магнитной ленте. Сгорали предохранители. Всякое бывало, но ремонтники справлялись со всеми неприятностями. А однажды в работе ЭВМ начали появляться непонятные сбои. Нет-нет, да и проскакивали ошибки контроля четности в обрабатываемых данных. Тогда расчеты не сходились, и все приходилось начинать заново. Ремонтники бились над сбоями, но никак не могли обнаружить неисправность.
После месяца таких мучений и сотен потраченных впустую часов машинного времени пришлось вызвать бригаду с завода, на котором родилась наша ЭВМ. Приехали три человека средних лет и привезли с собой кучу чемоданов. На следующий день ЭВМ была выведена из штатного режима работы, и началось ее тестирование. Тесты, как и в случае, когда их проводил местный персонал, ничего не дали – все было в норме. ЭВМ снова запустили в работу, но теперь рядом с местными операторами сидели представители завода. Три дня ничего не происходило, а потом, наконец, произошел сбой. Заводчане засуетились, забегали, потребовали повторить несколько последних вычислений, но увы, сбоев больше не было. А на следующий день – снова сбой!
На этот раз заводская бригада долго лазила по шкафам ЭВМ, меняла отдельные платы… К счастью, до нашей платы дело не дошло. ЭВМ запустили, и в присутствии заводской бригады мы работали целую неделю без сбоев. Было сделано заключение, что неисправность устранена (я-то с самого начала знал, в чем дело – вышел из строя конденсатор на одной из плат памяти, но кто меня спрашивал?), и бригада укатила обратно. Было заменено несколько десятков плат, в том числе и плата с неисправным конденсатором, так что я был спокоен за дальнейшую нашу судьбу. Вот только жаль, что платы, которые были извлечены из ЭВМ и заменены новыми, увезли на завод, и их участь в перспективе была плачевна: списание и утилизация. Что, попросту, означало уничтожение. А среди них была только одна неисправная. Эх, люди! Что с них возьмешь!
А вскоре в нашу ЭВМ стали загружать новые программы. Они имели отношение к предстоящему космическому проекту. «Союз-Аполлон», вот как он назывался! Я сначала не понял, о чем идет речь. Космические корабли «Союз» мы хорошо знали и не раз считали данные по ним. А «Аполлон»? Постепенно все прояснилось. Это американский космический корабль. Такой корабль участвовал в программе полетов на Луну. А теперь шла речь о стыковке этих, совершенно различных кораблей, на околоземной орбите.
Задача была сложная. Пришлось разрабатывать новый стыковочный модуль, причем один из таких модулей должен быть установлен на корабле «Союз», а второй отправят в США. Вот как, на американском корабле будет стоять модуль нашей разработки! А еще надо было решить проблему совместимости атмосферы кораблей. У американцев – атмосфера из чистого кислорода, но с низким давлением, у нас – содержание кислорода, как на Земле и давление повыше. Конструкторы решили сделать переходную камеру, шлюз, для перехода из одного корабля в другой. На «Союзе» для упрощения задачи предполагалось понизить давление и повысить содержание кислорода. Сделать атмосферу, как у американцев, из чистого кислорода, нельзя – оборудование «Союза» не рассчитано на это. Просто возможен пожар! Малейшее искрение контакта может вызвать большие проблемы. Больше того, даже одежду для наших космонавтов пришлось делать новую, старая одежда в чистом кислороде была бы пожароопасна. И все это – расчеты, расчеты, расчеты…
Наша ЭВМ работала круглые сутки, причем не она одна. В других вычислительных центрах над этой же задачей работали и другие машины. Но главное было впереди.
Когда все подготовительные работы были завершены, новое оборудование изготовлено и установлено на кораблях – у нас и в США, на нашу ЭВМ была возложена основная задача по расчету полета и стыковки кораблей в космосе! Честно скажу, мы все волновались – и персонал КИВЦ, и мы, транзисторы, установленные на платах. Еще бы, такая ответственная задача! Правда, были выделены еще две машины – дублеры, которые могли перехватить и продолжить нашу работу в случае сбоя, но это привело бы к потерям времени, а время в космосе – это не то, что на Земле! Всего одна лишняя секунда – и может произойти катастрофа…
И вот решительный день настал. До этого три корабля «Союз» с полным оборудованием для стыковки совершили испытательные полеты – два беспилотных, в автоматическом режиме, и один пилотируемый. Мы, естественно, считали все эти полеты. Американцы испытательных полетов не производили. И, наконец, стартовали «Союз» у нас и через три дня – «Аполлон» в США. Траектории сближения считали мы – для «Союза», и американцы – для «Аполлона». И вот что интересно – американские ЭВМ тратили на аналогичные расчеты (разовая коррекция траектории) в 30 раз больше времени, чем мы! Что это было? Более совершенные программы у нас, или лучшая производительность машин? Думаю, все вместе.
Наконец, корабли подошли друг к другу. Операции сближения при стыковке выполняли американцы. Есть стыковка! Спустя три часа было выровнено давление, открыты люки… Наши и американцы пожали друг другу руки. Через двое суток совместного полета корабли расстыковались, отошли друг от друга, и мы теперь считали траекторию посадки…
Это был, в буквальном смысле слова, наш звездный час! Но он прошел, как и все проходит на этом свете…
Через два года где-то «наверху» приняли решение о прекращении разработки собственных ЭВМ и переходе на американские машины серий IBM и DEC. Конечно, после адаптации их к советской элементной базе, тогда это были уже микросхемы. Наша ЭВМ работала еще пять лет. Много было сделано расчетов за эти годы, от ведомостей выплаты зарплаты работникам КИВЦ до расчетов новых кораблей и спутников. Но до таких высот, как в проекте «Союз-Аполлон», мы уже не поднимались…
И вот, наконец, наступил черный для нас день. ЭВМ отключили от сети и стали разбирать. Что же нас ждет? Ведь мы живые! Мы хотим жить и работать!
Мы все обсуждали, что с нами будет. Подслушанные разговоры людей не внушали оптимизма. Платы, извлеченные из ЭВМ, будут демонтированы – оттуда выпаяют транзисторы и еще кое-какие детали, в которых содержатся драгметаллы – золото, серебро, палладий… После чего их утилизируют. Из разговора двоих техников мы поняли, как это делается. Детали погружаются в специальный раствор, содержащий смесь кислот и других химикатов. Все, кроме тоненьких проводков из золота или пленок палладия, растворится. Собранный на дне ванны шлам – смесь остатков деталей с содержанием драгметаллов – пойдет в дальнейшую переработку. Оказывается, добытое таким образом золото дешевле золота из руды…
Дальше я уже не слушал. Это конец! Понятно, что никто из нас после такой переработки не сохранит даже остатков сознания…
Я примирился с неизбежным и думал только, как это будет выглядеть для меня. Угаснет ли сознание сразу, или я постепенно буду забывать все, что со мной было? И бухгалтерские расчеты, и стыковку космических кораблей… Было непередаваемо грустно.
Но, как выяснилось, никогда не следует терять надежду.
Платы, снятые с ЭВМ, пылились на складе, и мое время текло, как для всех – ведь питания не было. Прошло несколько месяцев, и вдруг как-то раз дверь склада открылась и туда вошли несколько человек.