Это было видимое, зримое воплощение славы Ширы, да будет побеждать она тысячу лет.
– Любуешься? – спросил его из-за спины знакомый властный голос.
Пакит стремительно обернулся, отрываясь от чудного зрелища. У двери, ведущей во внутренние покои, стоял властитель. Резко бросив вниз подбородок, дворцовый воин опустился на одно колено. По правилам воин не должен опускаться на колени ни перед кем, даже перед своим владыкой, потому что дело его – стоять непоколебимо, как скала, не склоняясь ни перед кем. Но иногда, в знак особого уважения к властителю, ближние воины позволяли себе такой жест великого уважения, рискуя нарваться на недовольство. Сегодня недовольства не было.
– Встань, встань, Пакит. Не заставляй меня нарушать мои же законы. Ты не раб и не торговец. Пользуйся своей привилегией, не так уж и много их у моих солдат. – Маришит помолчал, погладил крашеную бородку, улыбнулся и наконец проговорил: – Но за преданность спасибо.
– Служу властителю!
– Вот для этого я тебя и позвал. Мне нужна твоя служба. Особая служба.
– Я готов.
– Не сомневаюсь. – Властитель снова помолчал. На этот раз в его молчании чувствовалось некое значение. – Пошли со мной.
Идя по коридору, Пакит испытывал редкое волнение. Так он, пожалуй, еще никогда не волновался, разве что тогда, когда проходил испытания, после которых его приняли на службу во дворец. Он уже много раз видел властителя и не испытывал былого трепета, тот даже дважды заговаривал с ним, как и с другими дворцовыми воинами, тем самым демонстрируя им свое личное расположение. Да и как иначе, если они – те, кто всегда, круглые сутки, день за днем, год за годом защищают его жизнь, стоят у него за спиной, охраняют его покой и покой его семьи. Но чтобы вот так, чтобы властитель удостоил его личной беседы, больше того – личного поручения! Такого не бывало. Это особая честь, удостаиваются которой немногие. Избранные! Властитель выделил его из всех, его одного, и удостоил личного поручения. Его, всего лишь старшего двойки. Даже не десятника.
Они прошли по широкому парадному коридору, миновали стражу – краем глаза Пакит заметил удивленно-завистливое выражение на лице правого, краснощекого Иеды, родом из речной деревни, уже десятый год служившего во дворце, но так и не поднявшегося выше старшего двойки. Будет теперь разговоров в казарме! Повернули, выходя на наружную галерею. Тут дул легкий ветер и было прохладно.
Властитель подошел к каменному парапету и уперся в него ладонями.
– Иди сюда. Смотри.
Пакит остановился в полушаге от властителя и посмотрел туда, куда указывал его могущественный господин.
Здесь был самый глухой уголок дворцовой территории, люди предпочитали обходить это место стороной. Даже стражники, которых назначали на этот пост, считали это чуть ли не наказанием, хотя по сравнению, скажем, со стоянием на воротах здесь было тихо и спокойно. К счастью, пост здесь выставлялся не часто.
Внизу находилась восьмигранная черная пирамидка высотой не более чем в два человеческих роста. Она стояла тут с незапамятных времен. Она была, когда самого дворца не было и в помине. И, как говорят, не было бы, если б не она. Это была самая маленькая молельня в Шире, а может, и не только в Шире, не считая домашних, которые крестьяне строят из камыша рядом со своими убогими хижинами. Но по сравнению с ними это было как двуручный меч против швейной иголки.
Во дворце рассказывали, будто по ночам по ее граням ползают невиданные огненные червяки, а у людей, оказавшихся поблизости, при этом дыбом встают волосы.