— Но и вы остаетесь под подозрением,- заявил Адам. - Вам выгодно, чтобы гипергностики жили в Пэррок-хаузе: они вам платят зарплату. Следовательно, четверо подозреваемых: Виктор, Флер, Ларкин и Пармитер.
- Можете добавить к списку и ее, - Пармитер ткнул пальцем в Ванессу Долри - Думаете, я ничего не знаю, дорогуша? Да вы в прошлую ночь слонялись возле дома, видно, надеялись застать этого поганца Ларкина. Я-то слышал, как вы с ним мурлыкали, а точнее говоря, ревели, как мартовские коты. Эта татуировка тебя возбуждает, да, цыпочка?
Ванесса в ответ просто грохнулась в обморок. Сомнительная юбчонка задралась и обнажила живот. Врачебному глазу не трудно было заметить, что девица беременна. И на уже изрядно выпирающем животике красовалась татуировка: смерть в трехрогом колпаке, полумаске и домино. Нижняя часть домино разверста, и из нее выглядывает мужской детородный орган, уже достаточно объемистый, а по мере роста живота грозящий превратиться в огромный.
Теперь в повествование вступаю я, Адам Леннокс…
Когда бы моему крестному случилось оступиться на мостике, он бы рухнул в реку с таким всплеском и брызгами, какие никому не снились: он ничего не делал вполовину. «Membrum virile» — «Детородный орган» — вот что еще было начертано на животе Ванессы Долри, и неудивительно, что старик так остро отреагировал на возмутительно непристойное зрелище. Наверняка он давно чувствовал, что силы его разума на исходе — потому и вызвал меня: пусть рядом, если с ним случится нервный срыв, будет кто-то близкий. Тем более что такой срыв у него когда-то уже был, и мне пришлось отправлять его в лечебницу.
Скорее всего, первым камешком, стронувшим лавину, была кража его любимого «Буннахабхайна». Потому что к случившимся в Пэррок-хаузе убийствам он отнесся довольно спокойно.
Я, Фишер и этот идиот Пармитер помогли усадить старика в полицейскую машину, которая должна была доставить его в больницу. При этом старик, слава Боту, полагал, что они сдут брать Ларкина - это был у него основной пунктик. «Фишер, помните! — кричал он.— У дьявола быстрые ноги!»
А я остался — с двумя покойниками и истеричной особой на руках. Я препроводил Ванессу домой, сделал ей чаю и сел рядом со стаканчиком доброго виски в руках.
Ванесса прихлебывала чай, всхлипывала, и время от времени пробегалась пальцами по клавиатуре своего компьютера — довольно странная манера переживать неприятности. Я увидел на мониторе набранную ею фразу: «Она раскинула бедра, похожие на золотистые тушки копченой трески...» Уф! Ну и стиль! Она стерла фразу и схватила меня за руку:
— Адам. Адам! Как только я приехала в эту проклятую деревню, все в моей жизни пошло наперекосяк! Вы должны мне помочь!
— Ну, по крайней мере, одна проблема отпадает — доктор наверняка ошибся: вы ведь не в положении, не так ли?
— Как раз в этом — пожалуй, единственном,— доктор прав. Я беременна. Вчера я приходила к нему провериться, но он не стал меня слушать, решил, что я придумала какую-то, как он выразился, «феминистскую болячку».
Я оторопело ее разглядывал. Неужто она не врет? В жизни еще не встречал женщины, которая была бы так не похожа на будущую мамашу.
— Простите...— промямлил я.
— Я так рада! И мой муж тоже.
Господи, мало того, что беременная, так еще и замужем! Я попытался представить себе, каким образом можно увязать это сообщение с тем, что случилось в Пэррок-хаузе, но на ум шла лишь мысль о том, что в череде претендентов на наследство Долри появилось и еще одно поколение.
— Вы первый разумный человек, которого я встретила в этой дурацкой деревне, поэтому я расскажу вам все. Только при одном условии: вы ничего не скажете инспектору Фишеру, а то он нас немедленно арестует.
— Условие за условие: позвольте мне плеснуть еще немного виски. И она приступила к рассказу.
— Но правде говоря, все спланировал мой муж. Видите ли, как писательница я добилась больших успехов, его же преследовали неудачи, а вы знаете, какой это удар по мужской гордыне,— и она бросила на меня довольно ехидный взгляд.— И, что самое ужасное, мы с мужем — кузены.
— Кузены?
— Мы встретились в Лангедоке. Он там вырос, потом, решив, что у него есть актерские данные, перебрался в Париж. Ничего у него не получилось, он вернулся в провинцию и принялся размышлять, как ему вернуть наследство Долри - вы же знаете, какие они меркантильные, эти французы.
— То есть он решил заполучить Пэррок-хауз?