Шея у него тонкая, головка с кулачок. На ходу он все поводит шеей снизу-вверх и вместе с тем вперед.
Маленькие с красноватыми веками и редкими ресницами глазки пристально вглядываются вдаль. Идет он какой-то раскачивающейся походкой; длинные руки болтаются беспорядочно по сторонам тела, как у бумажного дергуна.
Все — и Семен, и Петька и Кузьмин — одеты по-китайски: в китайских куртках и юбках.
Сзади из-под соломенных шляп висят черные блестящие косы.
В таком наряде их трудно, почти невозможно, отличить от китайцев.
Они уже имели несколько встреч с китайцами…
Несколько раз уже Петька считал свою жизнь на волоске, свою гибель неотвратимой.
Но все обошлось благополучно.
Семен великолепно говорил по-китайски. Кузьмин тоже отлично понимал китайский язык.
А про Петьку они говорили:
— Немой.
Петьке так и приказано было, чтобы он сказывался немым…
При первой же встрече с китайцами Кузьмину показалось, что это, пожалуй, мало, что Петька немой, и он добавил от себя сверх уговора:
— И глухой.
— Отчего? — спросили китайцы.
— С перепугу.
И Кузьмин стал объяснять дальше…
— Слыхал тут не далеко недели две назад была драка?… Хунхуз напал…
— Знаю, была драка… Ночью?
— Ночью.
— Как же знаю…
— Его и напугали… Из ружья в него стреляли. А он… где ему! Он мальчик… Так сразу оглох и онемел.