К нему подходить медведь и ложится около.
Лапы у медведя в грязи; на брюхе, на шерсти тоже налипла грязь. Он раза два попадал в колдобины…
— Ишь изгваздался, — говорить Семен, переводить глаза на свои ноги и, разыскав сухую палочку, начинает счищать грязь с сапог… Они у него тоже запачканы…
Он слышит, как Петька хлюпает недалеко сапогами, направляясь к нему.
Какая-то тень, должно быть от Петьки, серая, расплывчатая на сером фоне хвои, протянулась по земле к его ногам, наползла на ноги…
Сразу будто потемнело немного.
Он поднимает глаза. Перед ним Петька.
— Ты знаешь, — говорить Семен, проводя своей палочкой вдоль сапога по краю подметки, — был тут один охотник в роде, скажем, меня… Да…
И он стучит палочкой о носок сапога, чтобы стряхнуть с неё грязь…
— И пошел этот охотник на охоту… Ходил, ходил… Ноги в грязи, тоже не хуже нас с тобой… Взял, сел… Да… стал счищать грязь…
Он опять стукнул палочкой о сапог, теперь уже о каблук…
— Да… глядь, а у него на щепке золотая крупка… Конечно, глупый человек, может, сколько верст исходил… Значить, если так сказать: где к нему прилипла эта крупка! Неизвестно… А он, говорят, около того места, где сидел, землянку себе построил… Да… давай копать, давай копать… Конечно, нет ничего… А он все копает… Так его там тигр и задрал… Ну, давай закусим, — закончил он неожиданно, подобрал под себя ноги и скинул висевший у него через плечо на сыромятном ремне сверток с провизией.
Петька сел против него.
— Дядя Семен, а мы не опоздаем?
— Чего?..
Семен перестал развязывать кулек и, держа руки на пряжке стягивающего кулек ремня, поглядел на Петьку исподлобья, почти не подымая головы. Но он все-таки хотел посмотреть прямо Петьке в лицо, и от напряжения весь лоб у него покрылся морщинами.
Он совсем не понял, что хочет сказать ему Петька.
— Что ты бормочешь?
— Да ведь уж поздно…
— Чего поздно?..
Наконец, он догадался.
— На тощий желудок, — сказал он, — тоже не хорошо… Нужно заправиться как следует.