— Чего?
По лицу Семена пробежала тень… Он покосился на Петькин карабин и стал еще мрачнее.
— Чего?
— Я говорю… как же это у вас патроны? Вы их, небось, никогда не меняете?
— А чего их менять!.. Оно так лучше берет, потому что он как влипнет…
— А если мимо…
— Мимо, — сказал Семен и осклабился, — у меня не бывает мимо…
Он закачал головой.
— Ни в жизнь, ни разу не было… У меня бой мертвый. Как навел, так и готово.
— С одного разу?
Семен сделал рукою движение в сторону берданки:
— С этой-то!
И опять усмехнулся:
— Хе…
Он скривил губы при этом и посмотрел на берданку каким-то странным взглядом, будто видел ее в первый раз и в первый раз разглядел её недостатки.
Улыбка сошла с его губ медленно, будто нехотя и будто потухла в густых нависавших над губами усах.
— Оно, брат, не балует, — заговорил он, — да и не выдаст. Пуля-то во!
И он показал Петьке свой корявый толстый короткий указательный палец, приложив к нему около первого сустава большой палец.
— Не то, что твоя… У тебя что?… У тебя шпилька.
В эту минуту медведь с быстротой, которой от него трудно было ожидать, вскочил на ноги и, сейчас же встав на дыбы, уперся передними лапами о вторую от порога ступеньку…
Близко, близко протянул он к двери свою огромную голову.
Слышно было; как что-то стучит о дверь снаружи размеренным ровным стуком.