— Да, тот самый?
И вдруг Синков увидел, что он ищет что-то глазами у него на столе. Затем ноги у него подогнулись, и он опустился перед Синковым на колени…
Опять его лицо вспыхнуло горячею мукой…
И вместе с мукой в лице его был стыд… Но стыд слетел совсем с лица, когда он заговорил…
Осталась только одна мука, великая, неизъяснимая, охватившая всего его, заставившая его затрепетать, как от рыдания.
Он говорил:
— Послушайте, отпустите меня… Ведь вы знаете, кто это (он повел глазами по столу между бумаг). Вы сами молодой человек…
Синков встал.
Тогда он простер к нему руки с выражением мольбы и отчаяния.
— Погодите!
Но Синков даже не взглянул на него.
Его лицо было обращено к Семенову…
Японец заметил, должно быть, что он собирается отдать какое-то приказание Семенову.
— Погодите! — крикнул опять он, поворачиваясь на коленях вслед за Синковым. — Поручик!..
И опять выкрикнул надорванным голосом:
— Погодите!
— Ну? — хмуро сказал Синков.
Он через плечо взглянул на японца. Брови у него были сдвинуты, лицо строго и серьезно… Он чувствовал только, что не может прямо смотреть в лицо японцу.
Тот крикнул снова:
— Ах, поручик!
И затем продолжал, путаясь и мешая русские слова с японскими:
— Она, моя невеста… Слушайте, возьмите себе бумаги и все. Слушайте, поручик…