Воистину, невиданная радость поглотила его няню, словно она была потухшим камином, в котором вновь растопили огонь, исчез тот уродливый призрак, к которому он привык.
Она сияла, даже несмотря на ее лохмотья.
Ее губы шевелились, и хотя он не мог услышать ее голос, Кор понял, что она шептала: «Я свободна… свободна!».
Сквозь мутное стекло он наблюдал, как она оглянулась по сторонам, словно в поисках ценных вещей.
Она бросит его, подумал он, охваченный паникой.
И словно прочитав его мысли, няня помедлила и посмотрела прямо на него через стекло, пламя камина играло на ее раскрасневшемся, радостном лице.
Их взгляды встретились, и он положил ладони на поверхность стекла, умоляя.
— Возьми меня с собой, — прошептал он. — Не бросай меня здесь…
Другая женщина посмотрела в его сторону, и она поморщилась так, словно ей стало тошно при виде него. Она сказала что-то няне, и та, кто заботилась о нем всю его жизнь, ответила не сразу. Но потом ее лицо задеревенело, она выпрямилась так, будто противостояла порыву сильного ветра.
Он заколотил по окну.
— Не бросай меня! Умоляю!
Когда женщины отвернулись от него и вышли из дома, он бросился вперед, пытаясь нагнать их прежде, чем они скроются в карете.
— Возьмите меня с собой!
Он достиг конца цепи, и от рывка в районе шеи отскочил назад, жестко приземляясь на задницу, из легких вышибло воздух.
Женщина в прекрасных одеждах даже не взглянула на него, собрав юбки и пригнув голову, забираясь в карету. А его няня поспешила за ней, прикрывая рукой глаза, чтобы не видеть его.
— Помоги мне! — кричал он, впиваясь пальцами в цепь, царапая свою плоть. — Что со мной станет!
Один из лакеев закрыл позолоченную дверь. А потом доджен помедлил, прежде чем вернуться на свое место в задней части кареты.
— Недалеко отсюда есть приют, — сказал он хрипло. — Освободи себя и пройди пятьдесят лохенов на север. Там ты найдешь других.
— Помоги мне! — закричал Кор, когда кучер щелкнул поводьями, и лошади рванули вскачь по земляной дороге.
Он продолжал кричать им вслед, но топот копыт становился все тише… пока не исчез вовсе.
Ветер дул вокруг него, дорожки из слез застыли на щеках, а сердце билось в его ушах, лишая слуха. От приступа страха ему стало так жарко, что он скинул плащ, и кровь полилась с его шеи на голую грудь и огромные штаны.
Пятьдесят лохенов? Приют?