Нет, никогда больше он не войдет в эту женщину. С сыном или нет, с браком или без, он не сможет забыть увиденную мерзость.
К счастью, среди аристократов были в чести браки по расчету… не то чтобы его волновало это, будь оно иначе. Ее нужды были несущественны.
— Он стремится к тебе! — закричала она, запрокинув голову и впиваясь ногтями в землю рядом с собой. — Твой сын… идет!
Харм нахмурился, а потом, широко раскрыв глаза, принял устойчивое положение. Она не ошиблась. В действительности что-то выходило из нее… это было…
Дрянь. Ужасная, бесформенная….
Нога. Это нога?
— Вытащи своего сына из меня, — приказала женщина, задыхаясь. — Потяни его и прижми к своему сердцу, зная, что это плоть от твоей плоти!
Оружие и боевые одежды впивались в тело, когда он опустился на колени при виде второй ножки.
— Тяни! Тяни его! — Полилась кровь, и женщина вновь закричала, но ребенок нисколько не продвинулся наружу. — Помоги мне! Он задыхается!
Держась в стороне от этого безобразия, Харм гадал, сколько женщин понесло от него и прошло через нечто подобное? Всегда ли роды настолько неприятны взгляду, или конкретно эта женщина оказалась немощной?
На самом деле, он должен был оставить ее одну, но не доверял ей. Единственная возможность убедиться, что его ребенок был мужского пола, — стоять у родильного ложа. В ином случае с нее станется заменить менее желанную дочь на мальчика, которого так жаждали… от чужого семени.
В конце концов, это была сделка, и он прекрасно знал, насколько легко можно повлиять на ее исход.
Из женского горла вырвался звук настолько громкий и продолжительный, что оборвал поток его мыслей. Потом она захрипела, грязные, окровавленные руки обхватили внутреннюю поверхность ее бедер, поднимая их, раздвигая шире. Он уже уверовал, что она скончается, и рассуждал, стоит ли хоронить их обоих… придя к выводу, что нет, не стоит, лесные твари с готовностью сожрут останки… и в этот момент ребенок продвинулся вперед, очевидно, преодолев внутреннее препятствие.
Вот оно.
Харм кинулся вперед.
— Мой сын!
Без единой мысли он устремился вперед и схватил скользкую ногу малыша за лодыжку. Малыш был живым, он отчаянно дергался, сопротивляясь ограничениям родовых путей.
— Иди ко мне, сын мой, — приказал Харм, потянув ребенка.
Женщина извивалась в агонии, но ему было плевать. Ручки… крошечные, идеально сформированные ручки появились следующими, вместе с круглым животиком и грудью, плоской даже в преддверие первого вздоха.
— Воин! Будущий воин! — Сердце Харма отчаянно билось в груди, уши заложило от триумфа. — Сын будет носить мое имя! Его будут звать Хармом, в мою честь!
Женщина подняла голову, вены на ее шее выступали подобно канатам на мертвенно-бледной коже.
— Ты возьмешь меня в жены, — выдавила она. — Поклянись… поклянись своей честью, иначе он останется во мне до тех пор, пока не посинеет и не отправится в Забвение!