) Такой вывод можно было сделать хотя бы на основе тех ограничений, которые налагались на мою оперативную деятельность – как во временном, так и в пространственном плане. Мне был выделен определенный сектор в городе, в пределах которого я обязан был действовать. Это был небольшой квартал, состоявший из десятка жилых домов, пары магазинов и прочих объектов обслуживания населения… Да и сам интервал времени, который мне отводился, – от нуля до двенадцати часов – оказался не таким уж насыщенным событиями в жизни Подопечного. Ночью-то нормальные люди, к каковым относился и Подопечный, имеют обыкновение спать, а не шататься по улицам, а ведь большую часть «моего времени» занимала ночь. Далее. В мою «сферу интересов» входила лишь забота о физической неприкосновенности Подопечного, а, как я сам потом убедился, Генон был прав: телохранителем быть намного проще, чем душехранителем. Ну и, наконец, поначалу меня явно подстраховывали мои более опытные коллеги…
Разумеется, я не собирался лезть в бутылку и доказывать с пеной у рта Генону, что способен на большее, чем таскаться тенью за Подопечным и следить, чтобы он, зазевавшись, не угодил ненароком под троллейбус да чтобы ему не обидели пьяные хулиганы, если он будет возвращаться домой после полуночи.
К тому же, забот поначалу мне и так было достаточно. График работы был организован так, что времени на свои личные дела почти не хватало. Помимо тех двенадцати часов, когда я должен был находиться в «повышенной боевой готовности», не исключалась возможность того, что в любой другой момент меня поднимет по тревоге либо сам Генон, исполнявший в операции роль главного координатора, либо оперативный дежурный по Опеке – была у нас и такая функциональная обязанность, которую поочередно исполняли самые приближенные к Генону лица. Кроме этого, чтобы постоянно быть в курсе обстановки, следовало несколько раз в «личное время» запрашивать у дежурного сводку новостей Опеки (при «лавинообразных изменениях ситуации» я должен был перейти на постоянный прием сообщений с помощью крошечного радиотранслятора – позднее с этой целью стали использоваться пейджеры и сотовая связь).
Первое время, отдежурив свой срок и добравшись в однокомнатную квартирку, которую мне любезно выделил «отдел нуль» на время выполнения задания, я валился с ног от усталости. Хотя, если разобраться, ничего особенного делать мне не приходилось. Да, пару раз в течение первого месяца мне пришлось прийти на помощь Подопечному, но в обоих случаях вмешательство мое носило чисто профилактический характер и, по большому счету, не было вызвано какими-то экстремальными обстоятельствами. Мне даже и таскаться-то за Подопечным особо не приходилось, если не считать провожания его утром на работу. Все остальное время я слонялся в окрестностях НИИ, где он работал. Тем не менее, я уставал… Может быть, сказывалось напряжение, вызванное всей этой дурацкой атмосферой таинственности вокруг Подопечного, когда не знаешь, чту может произойти. Ведь страшнее всего человеку тогда, когда он не понимает окружающего мира и не может прогнозировать, что его ожидает через час, завтра, на следующей неделе… А может быть, дело было в другом. Не знаю…
Однако, несмотря на усталость, проклятые вопросы продолжали сверлить мой утомленный мозг. И дело было не в праздном любопытстве с моей стороны, вернее, не в нем одном.