«— Да», — мысленно сказал я и этого оказалось достаточно, чтобы пришел запрос на списание 118 галокрон.
Подобных средств у меня не было, так что пришлось отказаться, ответив, что хочу подумать.
«Желаете просмотреть улучшения, которыми обладает лицензированная схема?»
Судя по всему, производитель капсулы был твердо настроен на получении прибыли из любого пользователя и заложил в оборудование алгоритм наглядного убеждения. Согласившись с предложением, я чуть не заржал в полный голос. Все косяки, допущенные мной в планировании схемы ген модификации собственной памяти, были указаны в предлагаемых улучшениях, в виде стандартизированных кодов из ген библиотеки.
Выйдя из режима обмена информацией с медицинской капсулой, я перешел в собственное мышление и принялся править разработанную в институте схему, постоянно сверяясь, то с сохраненным списком улучшений от капсулы, то со справочником, содержавшего в себе полную ген-библиотеку по хомо сапиенс. Загрузив после этого обновленную схему, я получил повторное предупреждение, что планируемое изменение не идеально. Просмотрев на очередные улучшения, я опять принялся за корректировку. Этот процесс повторялся раз за разом, бестолковая машина сравнивала самодельную схему с имеющимися в ее памяти лицензионными разработками и указывала на обнаруженные недостатки.
«Внимание, ген модификации имеют худшие результаты, чем у имеющейся в доступе лицензированной схемы. Желаете улучшить конечный результат?»
Чем больше я вносил поправок, тем выше становилась цена новой схемы. Достигнув суммы в десять тысяч, я уже нервно хихикал, не в состоянии по другому реагировать на то, что происходит. Согласившись в который раз на обзор предлагаемых к изменению улучшений, я сохранил очередные коды и, перейдя в собственную схему, внес все в точности, доведя количество изменений до шестизначного значения.
«Внимание, индивидуальное применение данной схемы невозможно. Схема имеет стопроцентную идентичность с запатентованной интеллектуальной собственностью института ХомоИнтеледжи»
«— Доигрался, — была первая мысль, которая сменилась на следующую: — хотя!»
Опять зайдя во внутреннее восприятие собственного сознания, я развернул схему, растянувшуюся на добрую сотню страниц. Найдя раздел, отвечающий за тактильные ощущения крошечного участка кожи на левой ноге, я снизил чувствительность передаваемых сигналов, после чего сохранил схему и загрузил ее в ментальный блок медицинской капсулы.
Проигнорировав предупреждение, о том, что существует более совершенная версия и что ген модификация производится без предварительного диагностирования, я дал согласие, решив, что выжать большего из данной ситуации не смог бы никто.
Когда сознание вернулось, я испытывал сильную головную боль. Это был явный признак того, что не все было сделано правильно. Простейшая диагностика, предложенная капсулой стоило всего 5 галокрон, но у меня их не было, от чего стало еще хуже. Пожелав покинуть капсулу, я сжал зубы, так как малейшее перемещение в пространстве отдавалось в моем мозгу всплесками боли.
Для того, чтобы клиенту было удобнее покинуть ложемент медицинской капсулы, прозрачное устройство сменило свое горизонтальное положение на близкое к вертикальному. Вышагнув из белоснежных внутренностей, я вытащил из кармана брюк телефон и поднес его к лицу. Затеянное мной растянулось на десять часов, пошорканый экран показывал начало третьего ночи.
«— Как же мне херово», — засеменив к выходу, я старался как можно меньше двигать головой.
Ночная улица встретила прохладой и изредка проезжающими автомобилями. Недалеко от госпиталя стоял припаркованный микроавтобус, полицейский, мужик крепкого телосложения, поманил меня к себе рукой.
«— Как не к стати», — подумал я, понимая, что в таком состоянии от полицейского не убежать.
— Залезай, — отъехавшая в сторону дверь позволила попасть в салон не сильно пригибая голову.
— Евгений Стогов, девятнадцать лет, — последовав за мной в салон, крепыш уселся напротив, раскрыв ноутбук: — все правильно?
«— Он у них один на всю полицию что ли», — отметил я схожесть модели техники с той, что была у вчерашнего сотрудника из подворотни.
— На сколько галокрон сдал биомассы? — если бы не острая головная боль, то мое лицо без труда выдало бы полное непонимание о данном вопросе.
— На пять галокрон, — выдавил я из себя.
— Потратил? — даже не надеясь на отрицательный ответ, для проформы уточнил он и дождавшись едва заметного кивка, уточнил: — и на что?