Я честно попыталась взять его, но ослабевшая рука еле шевельнулась, пришлось взглядом молча попросить брата помочь. Он не стал делать вид, будто не понимает, вытащил пробку, подложил мне ладонь под затылок и заботливо приложил флакончик к губам.
— Поздравляю с новым питомцем, — произнес он, когда я проглотила безвкусную черную жидкость.
— Ты завел щенка? — я спросила это не слишком заинтересовано, просто старалась держаться и не расклеиваться.
Брат всегда любил собак за преданность, но никогда не заводил, хотя я предлагала. На миг стало даже интересно, что побудило его передумать.
— Нет, это ты завела, — ответил он, усевшись обратно в кресло, и со звоном бросил опустошенный флакончик на комод.
— Влад, я тебя не понимаю, — я устало прикрыла глаза. — Выразись яснее, не беси меня.
— Да прояви ты себя уже, идиот, — недовольно отозвался брат.
И неожиданно одеяло на мне всколыхнулось, затем волосы, затем взметнулись и опали занавески, и только после этого все стихло. Так себя вели только разного рода духи и прочие призраки, и я ошарашенно уставилась на брата:
— Призрак?
— Собственной персоной, — недовольно ответил тот, задумчиво повернувшись в сторону окна. — Радуйся, жив твой Михаил. Хотя как по мне, лучше б сдох.
— Михаил! — мой счастливый вопль был адресован ему, незримому, но живому.
В ответ призрак вновь всколыхнул мне волосы, словно потрепал по голове.
— Не радуйся сверх меры. Правда в том, что он не тот, кого ты ожидаешь.
— Что ты имеешь в виду? — я насторожилась, и радость поутихла.
— Лишь часть его души осталась и привязалась к тебе. Он полусознателен, словно очень умное животное. Личность стерта, осталось лишь несколько эмоций, которые и удержали его здесь: преданность, любовь, желание защитить тебя, может еще что-то. Умрешь ты — он умрет с тобой, а до тех пор будет неосознанно черпать малую толику твоих сил, чтобы делать эти свои полтегрейстские штучки. Пока ты была без сознания, я подумывал прогнать его в мир духов окончательно, но решил, что… так будет лучше… если он останется…
Под конец слова ему стали даваться тяжело, будто говорил через силу, а я думала лишь о том, что пусть хотя бы так, хотя бы частью своей души, но Михаил остался со мной, и мы больше не расстанемся, ведь пока я жива, он будет жить.
С тех пор Михаил всегда был рядом, помогая в бою и занимаясь невинными шалостями в обыденной жизни. Я много общалась с ним, пусть даже он не мог ответить словами, но точно слышал меня, и иногда даже реагировал, проявляя свое незримое присутствие в колыхании моих волос, одежды и легких окружающих предметов.
Когда меня лишили дара, отняли и его, Михаил больше не мог черпать из меня, чтобы влиять на физический мир и проявлять себя. Первый год я продолжала с ним говорить, уверенная, что он слышит, а потом стала сомневаться, подумала, может он ушел. Хотелось в это верить, потому что если нет, это ужасно: все видит, все слышит и понимает, но ничего не может сделать или сказать. Да и не хотелось мне думать ни о чем, что связывало с прежней жизнью, я жаждала стать обычным человеком, который не верит в чудовищ, призраков и богов и не знает о них. Поэтому в какой-то момент я решила поступить со своим призраком так же, как с братом и всей прошлой жизнью. Забыть, как страшный сон.
Мы двигались по густому лесу уже с полчаса, и мне с трудом удавалось сохранять приемлемый вид платья и туфель. Несмотря на жаркое лето, именно в этом месте почему-то было сыро и промозгло, словно только что прошел дождь, и высоко над нами висели темные тучи. Обуреваемая тяжелыми мыслями и чувством стыда перед любимым призраком, я шла молча, не жаждя общаться. Фляжка все еще висела нетронутая на шее, я так и не решилась ее хлебнуть, потому что если Михаил еще здесь, я буду ощущать себя в крайней степени гадко за то, что бросила его там одного.
Но вот если встречу с ним я могла оттянуть, то встреча с братом приближалась стремительно и неотвратимо, словно поезд, мчащийся на меня на всех парах. Как он меня встретит? Вряд ли хорошо, после того как я бросила его, предательство Влад не прощает. Что он сделает со мной за это, убьет? Нет, не думаю, однако влетит изрядно, и если он не оставил свои извращенные желания, даже думать не хочу, что мне предстоит пережить, потому что от страха начинает мутить. Надо взять себя в руки и держаться, так я уговаривала себя, глядя на дрожащие пальцы и ощущая предательскую слабость в ногах. Я боялась его, как всегда, ничего не изменилось, а ведь столько лет уже прошло…
— Пришли, — раздался голос рыжеволосой.
В сгущающихся сумерках обветшалый дом высился громадной тенью среди деревьев, темный и мрачный, как душа моего брата. Мы находились в лесной гуще за кустами, и Анна почему-то не торопилась подходить к цели нашего путешествия.