— Сей минут быть шпрехен губкомзад Антонофф Офсянка. Бите Офсянка, шпрехен зи руссише швайн!
— Не обращайте внимания, пановы, або люби друзи, як горовят у нас на Вкраине, — сказал Овсеенко, поправляя фуражку, съехавшую набок. Товарищ Сраль…
— Винкерсраль, — поправил чекист.
— Так ось, наш Винкерсраль нияк не вывчит украинскую, пробачте, российскую мову. Давайте почнемо или начнем, как говорят на Тамбурщине.
— Тамбовщине, балда, — расхохоталась бойкая Аня Цветкова, которая в карман за словом не лезла.
— Тамбурщине, яка ризныца? Так ось, народу нужен хлеб, рабочий класс и крестьянство умирает от голода, холода и мордобития. Подключайтесь. Сдавайте зерно. Пшеницу мелите на муку и сдавайте муку. Свиней вырезайте и свежее мясо сдавайте народу. Яйца от курей забирайте фсе, а то некоторые куры-несушки их поедают самостоятельно без разрешения партии и народа, и товарища Ленина. Картоплю в мешки. Мешки перевязывать жгутом и на вокзал. Совецька власть подгонит вагоны и у Моськву. Сам Ленин кушать хотит. Ему приходиться есть одну икру, черную или красную, а икра все равно шо опилки. Поешь, и в брюхе ишшо одна революция начинается, а Политбюро довольно и той революцией, шо зробыв Ленин. Мы вас ослобонили от игу имп…. имп…импо, короче, от импотенции и изгнали интеллигенцию. А потом озьмемся за попов. У вас есть попы? Выгружайте их, мы их подвесим.
— Сначала своего Ленина подвесьте, и венок ему на лысину из колючей проволоки, — сказал Аня Цветкова.
— Это контра! Винкерсруль, вызывай отряд чекистов.
— Успокойтесь, Овсянка, — сказал Королев. — Девчонка шутит. Это моя племянница, я ей сегодня накостыляю. Давайте лучше поговорим по делу. Мы не совсем поняли, зачем вы сюда пожаловали, но я, кажись, уловил. Вы хотите у нас отобрать хлеб, обрекая нас на голодную смерть, так? За что такая милость? И это называется народная власть. Да, мы сдавали излишки хлеба, но нам платили деньги. На эти деньги мы покупали одежду, технику, ковали лошадей, приобретали сельскохозяйственный инструмент. А вы что? Ворюги, погань, жиды. Жиды правят Россией и хотят ее гибели. Где ваш головорез Троцкий? Это мы бесхвостые? а он безголовый, так и передайте ему. И еще. Хлеба у нас нет, и не будет.
— Начнем стрелять.
— Стреляйте, — сказал Королев. — Вот моя грудь. Но я не могу вам дать то, чего у меня нет.
— Вы прячете хлиб. Наша разведка работает четко. Ее возглавляет пан Дзержинский, ось як.
Тут снова послышался звон колокольчиков и топот копыт. Чекисты бросились к лошадям. Овсянка в мгновении ока очутился на лошади и поскакал в центр, оставив растерянных подчиненных, что никак не могли с перепугу взобраться на лошадей. Хуже всех оказался Винкерсраль. Он дважды взбирался и дважды упал. Кончилось тем, что лошадь взбрыкнула, заржала и была такова. Этого оказалось достаточно, чтобы он поднял обе руки и воскликнул: бандит хайль. Еще три чекиста спрятались в лесочке и, боясь, что кто-то из них кашлянет, сунули головы в кусты.
Антонов с десятью бойцами взяли чекиста в плен.
Крестьяне видели, как его привязали к лошади и заставили бежать. Бабы ахали, жалели ленинского посланца, слабо говорившего по-русски, и стали расходиться. Предстоящая ночь была тяжелой: весь инструмент в ходу, все веревки в доме ушли на завязывание мешков, бабы тащили эти мешки на горбу и когда заходили в темный лес, приходилось останавливаться. На этих же мешках укладывали детишек, а сами, сидя на теплой и влажной земле, погрузились в сон до первой песни утренних птиц.
Едва рассвело, закипела работа без шума, без разговоров, без галдежа детишек, только тонкие сухие хворостинки, ломаясь, издавали едва слышный звук.
К девяти утра все припасы, доставленные в лес, были спрятаны надежно и глубоко. Канавы разровняли, присыпали прошлогодней листвой и сухими ветками.
— Выдь, Маланья, погляди, нет ли кого поблизости, — сказала старуха Фрося, — а то ить все могет пойти даром.
Но в округе никого не оказалось. Все спокойно вернулись в свои избы, стали заваривать чай, разогревать вчерашнюю картошку, а потом разошлись поить скотину.
Все складывалось хорошо, наступило успокоение и уверенность, что все обойдется. Но к полудню пришел вестовой…
Около двенадцати часов дня село Осиновки было окружено войсками Тухачевского со всех сторон. 27 июня — черная дата в истории сионистского большевизма, задавшегося целью полного истребления крестьянства. Пятерка бандитских главарей — Тухачевский, Антонов-Овсеенко, Беренбаум, Моркацис и Бурбулис, Котовский, Ягода, Ульрих заходила в каждый крестьянский дом, выдворяя жителей на улицу, вспарывали подушки, сбрасывали одеяла и соломенные матрасы на пол в поисках оружия. В некоторых домах находили обрезы и тщательно протоколировали.
Поскольку это была кропотливая и не очень приятная возня, Тухачевский предложил Антонову-Овсеенко выделить целый полк для этой работы, а самим просто вести наблюдение. Любопытно, что головорезы, отъявленные бандиты ленинской закалки называли бандитами мирных граждан села Осиновка.