На этот раз он атаковал на полном серьезе. Май-гери![6] Блок! Маваши-гери![7] Я отклонился назад. И в этот момент мой противник, наконец, допустил ошибку, которую я так ждал.
Он переоценил свои силы. Решил неожиданно сблизиться со мной, рассчитывая на свою массу, на мощь своих кулаков. Обратил ведь внимание, мерзавец, на то, что я стараюсь постоянно выдерживать длинную или среднюю дистанцию, притом не нанес еще ни одного удара рукой и атакую только ногами. А значит, надо лишить меня подобной возможности, сократить дистанцию боя. И мужик резко бросил тело вперед, помышляя только о том, как не дать мне отступить в сторону или назад. Но я и не собирался отступать. Наоборот, вместо этого сделал шаг навстречу противнику, отвел в сторону его левую руку, сблокировал жесткий свинг справа и головой нанес раскрывшемуся мужику сильный удар в лицо. И, сразу же отступив назад, от души влепил своему противнику ногой в пах. Мужик глухо ухнул и грохнулся на колени.
Я добил буйнопомешанного посетителя клиники "Эскулап" добрым ударом в челюсть, и он растянулся посреди стерильно чистенького фойе, пачкая паркет кровью, обильно хлеставшей из носа. А я стер со лба пот и наконец смог перевести дыхание. Посмотрел на Лену, попробовал улыбнуться. Оказалось, что у меня губы трясутся.
- Такое у вас каждый день или только по понедельникам?
- Такое вообще впервые. - Вышла она из оцепенения. - Забредали, бывало, пьяные, но их вышвыривала охрана.
Я тут же вспомнил невзрачного охранничка, который сегодня молча разглядывал меня поверх газетенки. И подумал: "Интересно, и каким должен быть пьяный, чтобы его сумел вышвырнуть подобный сморчок?"
- Кстати, - едко поинтересовался я, - а где она была, эта ваша охрана, когда меня чуть не убили?
Лена молча пожала плечами.
Поверженный мной шизанутый мужик заелозил по полу ногами, по-видимому, приходя в себя, и я без раздумий добавил ему наркоза ударом ноги по почкам. Пусть лежит и не дергается.
- А где менты, которых вы должны были вызвать еще десять минут назад? - продолжал допрос с пристрастием я.
Лена снова пожала плечами.
- И правда, Леночка, - вмешался выбравшийся из безопасного уголка и подкравшийся к нам чуть ли не на цыпочках Василий Данилович, - почему ты до сих пор не позвонила в милицию? Вызови их хоть сейчас, пока не очухался этот… Или звони в охрану на лечебное отделение. Пусть…
- Не надо, - перебил я врача. - Здесь нужны не менты и не охранники, а психиатр. И вообще, вы разве хотите себе на голову лишних проблем? А? - Пронзительно посмотрел я на Данилыча.
- Нет, вообще-то, - неуверенно промямлил он.
- Няне хочу. А менты мне их обеспечат. И неизвестно, кем я еще окажусь у них в протоколах - потерпевшим, обвиняемым или преступником. А поэтому я сейчас возьму это дерьмо, - я кивнул на валявшегося на полу мужика, - и вышвырну его на улицу. Вы мне в этом поможете.
- Но он же замерзнет! - воскликнул доктор. Должно быть, вспомнил про клятву Гиппократа.
- Когда я в одиннадцать выходил из дома, было ноль градусов, - заметил я. - Сейчас, думаю, еще потеплело. Этот придурок одет хорошо, а на свежем воздухе он придет в себя уже минут через десять.
- И вернется сюда, - сыронизировал Василий Данилович.
- Нет, не вернется. - Я был в этом совершенно уверен. - Ему теперь не до этого. У него сломан нос и напрочь отбиты почки. Добраться б до дома.
Бесчувственного незваного гостя мы с доктором, особо не церемонясь, выволокли через черный ход во внутренний дворик и оставили возле помойки. На прощание я слегка пнул его ногой по бедру: "Смотри, не возвращайся. Добавлю". И мы с доктором отправились назад в приемный покой.
- Не пойму одного, - сказал я Даниловичу, дожидаясь, когда тот запрет дверь.