- Смотри, как бы не доиграться до бунта, если затеешь "перекрашивать" зону, - я счел нужным предупредить о возможных последствиях расшалившегося придурка. - Черный цвет ей к лицу.[19]
Мое замечание кум пропустил мимо ушей. Он был поглощен увлекательным изложением событий последнего времени.
- В общем, все меры приняты. Записочку я скопировал, копию вновь запечатали в целлофан и, как ни в чем не бывало, отправили дальше. Сначала Баранову. Потом ее забрала Кристина. Вот тут-то я с ней поиграл. Мне было очень интересно узнать, как далеко эта дура зашла. Оказалось, что далеко. Знаешь, что она выкинула, когда по пути от Баранова ее с этой малявой прихватили мои люди?
- Что? - спросил я и подумал: "Поубивала этих людей?"
- Сожрала письмо, - расхохотался кум. - Провела Чечева вокруг пальца, как сопляка. Представляю его толстую рожу в этот момент.
Мне бы тоже хотелось на это взглянуть.
- И что же дальше? - поторопил я Анатолия Андреевича.
- А дальше я грозился напичкать ее слабительным, - смакуя каждое слово, поведал мне кум. - Ну и скандальчик же она учинила при этом!
- Странно, что ты вообще еще жив. Что сейчас с Кристиной? Где она?
- Где же ей еще быть? Дома сидит. Заперлась у себя в комнате и объявила мне голодовку. Ждет, когда малява выйдет наружу. Вот так-то, Разин, - подвел черту под своим рассказом Анатолий Андреевич и поднялся. - Мне нравится, как стойко ты воспринял весть о своем поражении. Мне даже жалко тебя терять, отдавать этому Чечеву. Но ничего не поделаешь, - вздохнул он, и я не поверил, что этот вздох искренен. - Я больше не могу держать тебя здесь. Мне жалко тебя. И жалко Кристину. Но, поверь, не могу, - словно бы решил оправдаться передо мной кум. - Когда-то ты мне говорил, что могу нажить с тобой большие проблемы. Я тогда тебе не поверил. А теперь готов признать, что ты был прав. Хорошо, что я вовремя это понял.
"Вот дерьмо! Как не вовремя ты это понял! - в свою очередь сокрушенно подумал я. - И ведь самое обидное то, что это обрушилось на меня, когда до свободы оставался всего один шаг! И все из-за моего длинного языка! И черт дернул меня за него разболтать куму о том, что знаю про жучок, спрятанный в печке! Идиот! Теперь остается лишь пожинать горькие плоды своей дурости!"
Кум ушел, а я еще долго сидел, отрешенно уставившись в полку, заставленную ненужными уже учебниками и тетрадками, и неосознанно бормоча себе под нос распоследние, самые грязные, самые гнусные ругательства. Но потом заставил себя встрепенуться, выйти из оцепенения и потянулся к миске с едой. Обязательно надо поесть.
Кристина объявила дядюшке голодовку. Счастливая, она может это себе позволить. Но я не в том положении, чтобы впустую расходовать силы на бесполезные акты протеста. Рановато ставить на себе крест. Я еще повоюю!
Ведь глухих жизненных тупиков не бывает. Из них всегда есть выходы. Надо только уметь их искать.
Глава 9
ОТЧЕГО ЖЕ ЛЮДИ НЕ ЛЕТАЮТ
Нудный, по-осеннему мерзкий дождь не переставал уже несколько дней. Он то почти прекращался, то вновь усиливался, монотонно шелестел по шиферной крыше, навевая дрему и добавляя серых тонов в и без того мрачную действительность.
Кристина не появлялась. Два раза в сутки заглядывал Анатолий Андреевич, приносил пожрать, вытаскивал парашу. При этом мы с ним не обменивались ни словом. Лишь на третий день после того, как меня снова посадили на цепь, я поинтересовался:
- Когда к Чечеву-то? На заимку?
- Не слышишь, что дождь? - через плечо небрежно бросил мне кум, собирая с полки Кристинины учебники. - Вот как закончится, так оборудует прапор тебе конуру. И отправишься ты на природу. На дачу.
"Или в концлагерь, - добавил я про себя. - Это как посмотреть".
Впрочем, с течением времени я становился все более безразличным, что меня ждет.