Я медленно встала, ноги еле держали, постояла так несколько секунд, пытаясь свободной рукой обмотаться своей дерюжкой, но тут вошёл мой лекарь. Увидев мои муки, он быстро подскочил и хорошенько сам замотал меня. Я сделала просящие глаза и характерным движением, слегка присев и сжав колени, умоляюще уставилась на него. Мальчик всё понял. Быстро усадив меня обратно, он живенько порылся в какой-то куче, нашёл такую же дерюжку, только гораздо больше и верёвку. Натянув верёвку на торчащие из стен крючья, он перекинул большую дерюжку через неё и соорудил шикарную занавеску, которая полностью загораживала мой угол от остальной части хижины. После этого принёс деревянное ведро, на треть заполненное водой и поставил его за занавеску. Кустики отменялись. Вместо кустиков было предложено ведро. Всё это проделав, парень подмигнул мне и вышел.
Господи, какое же это счастье, наконец-то сходить в туалет! Бухнувшись обратно на солому, я блаженно вздохнула. Через несколько минут он вернулся, поменял ведро на другое, а предыдущее вынес. Я молча наблюдала за ним и думала: " Ходить, хоть и со скрипом, я могу. Почему меня нельзя вывести на улицу и не заморачиваться с вёдрами? Похоже, не хотят выпускать, но может мне ходить пока, просто нельзя? Ну и ладно, нравится - пусть выносит. Только надо разобраться, где я и кто эти странные люди". Так как с помощью речи это выяснить было невозможно, я начала насколько могла, из-за головной боли, внимательно наблюдать за моими соседями и, наверняка, моими будущими насильниками и убийцами.
На вид это были чистые бандиты. На каждом были какие-либо увечья, агрессивные лица, хотя и не такие страшные, как мне показалось поначалу. Самым приятным из них был, естественно, парень, который мне помогал. Во-первых, он был самый молодой, лет восемнадцать - двадцать, худощавый, но с широкими плечами, а во-вторых - он очень мило улыбался и заботился обо мне. Хотя у него, как и у "атамана", был шрам на лице. Рубец рассекал левую бровь и через широкий лоб, слегка ветвясь, уходил в волосы, разделяя их косым пробором. В принципе, это не портило его симпатичное лицо с прямым носом, чётко очерченными губами, твёрдым подбородком и мягкой ямочкой на левой щеке, которая появлялась, когда он улыбался.
Остальные были довольно жутковатыми типами. Самый крупный из них, про себя я назвала его Гоблин, был выше всех как минимум на полголовы, с мощным торсом и огромными лапищами. Короче говоря, гора мускулов. На левой руке у него не хватало двух пальцев, мизинца и безымянного, нос расплющен, а маленькие глазки зорко поглядывали из-под кустистых бровей. Второй, самый маленький из пятерых, был жилистый и шустрый, с быстрыми, суетливыми движениями. У него не было верхней части одного уха, а сальные темные волосы завязаны в тощий хвостик на затылке. Его я окрестила Мелкий. Третий же, получил кличку Плешивый за то, что на всей верхней части головы, ото лба до макушки, красовался след от старого ожога, естественно, волос на этом месте не было. Из всех он был самый противный.
Одеты они были почти одинаково, так как свои лохмотья сменили на более чистую и целую одежду: коричневые или почти чёрные штаны, заправленные в мягкие сапоги до колен и серые рубашки со шнуровкой на груди с закатанными рукавами. У Гоблина был широкий чёрный пояс с дырочками, а у остальных ремни с крупными пряжками. В общем, если привыкнуть и присмотреться, не такие уж и чудовища.
Парень, который за мной смотрел, в мыслях я начала звать его Нянь, каждый день несколько раз поил меня какой-то горькой тёмно-бурой жидкостью. Когда я пыталась отказываться, он делал сердитое лицо и настойчиво протягивал мне плошку с этой бурдой. Я обречённо вздыхала и выпивала залпом. "Может лекарство какое..." - предполагала я.
Где-то дней через пять-шесть, после того как я окончательно пришла в себя, чуть и не случилось то "веселье", которого я так боялась. Очень показательная оказалась ситуация. С самого утра в хижине кроме меня и, бегавшего туда-сюда по хозяйству, Няня никого не было. Уже ближе к вечеру снаружи донеслись знакомые голоса, гогот и развернулась невидимая мне деятельность. Нянь носился из хижины и обратно, подкладывал дрова и хворост в очаг, параллельно сооружая над огнём какую-то конструкцию, подозрительно напоминающую мангал.
Когда в открытой двери показались Мелкий с Гоблином, я поняла, где все были почти весь день. Они ходили на охоту. На здоровенных шампурах, которые Мелкий держал в руках, были нанизаны крупные куски мяса. А Гоблин нёс длинный железный прут, на котором висела часть туши какого-то зверя. Мужчины были довольные, весело перекидывались непонятными для меня фразами и дружно хохотали. Охота удалась. Приготовлением всего этого мясного пиршества, занялся Гоблин. Он ловко орудовал возле очага, прямо как заправский повар-армянин в какой-нибудь летней кафешке: "Падхады, дарагой! Такой шашлик! Палчыки аближэшь!" Представив эту картину, я тихонько рассмеялась.
Вскоре по хижине разлился аромат жареного мяса. Я очень надеялась, что и мне перепадёт кусочек: от запаха текли слюни, а голод давал знать о себе уже давно. Вся компания расселась вокруг в ожидании. Атаман принёс какие-то большие бурдюки и начал разливать содержимое по глиняным кружкам. Стало ясно, что грядёт грандиозная пьянка и есть, как-то сразу, расхотелось. Я вжалась в свой угол. Ну вот, сейчас наедятся, наклюкаются и полезут ко мне за развлечениями.
Поначалу всё было нормально. Гоблин раздал всем шампуры, Нянь накидал в миски каких-то корнеплодов и зелени, и все дружно принялись за еду, раз за разом потягивая из кружек. Мне тоже досталась миска с ароматным куском и немаленькой кучкой зелёной травки с красными прожилками. Я смотрела на дымящееся, горячее мясо и думала, что, возможно, это последний кусок мяса в моей жизни и может быть, самый последний ужин. Почему же я не ем? Если уж помирать, то не на голодный желудок. Приговорённого к смерти обычно кормят перед казнью, так сказать, в последний раз. И я принялась за еду. Мясо было жестковатым, но вкусным, корнеплоды чем-то напоминали картошку или свёклу, а зелень просто потрясающа. Очень вкусно!
Пока я усиленно жевала, мужики продолжали пить. Завязался оживлённый разговор, что-то активно обсуждалось. Постепенно градус эмоций начал повышаться. Я старалась ловить каждое слово. Очень хотелось понять, о чём же идёт речь, хоть я и знала, что это бесполезно. Несколько раз даже показалось, что я расслышала какие-то смутно знакомые слова. Вдруг Плешивый вскочил и, обращаясь к Атаману, начал что-то ему громко доказывать. Атаман полулежал на тюфяке, облокотившись спиной о бревенчатую стену, и прихлёбывал из кружки. Тут Мелкого тоже пробило, и он начал вроде как поддакивать. Атаман молчал, только было заметно, как постепенно напрягается его лицо. Гоблин с Нянем сидели молча, уставившись в свои миски. Мелкий тоже вскочил, забегал вокруг очага, и они уже на-пару с Плешивым вопили что-то своему главарю, тыкая пальцами в мою сторону. "Ну, всё! - промелькнула мысль. - Только бы долго не издевались, пусть насилуют, пусть убивают, только побыстрее".
И вдруг Плешивый подскочил ко мне, схватил за волосы и сдёрнул на земляной пол, а одним прыжком подпрыгнувший Мелкий, резким движением сдёрнул тонкое одеялко. Я, скорчившись, сидела на земле. Плешивый очень больно вцепился в голову и держал так, что я не могла её опустить. Я только и думала о том, что не буду плакать, не буду кричать, всё равно меня никто не поймёт. Сидела и смотрела на них злющими глазами, стиснув зубы и сжавшись до предела. Уже было всё равно, что на мне, кроме нескольких повязок, ничего нет.
Атаман медленно встал. Я заметила, как подёргивается угол его рта, с той стороны, где лицо изуродовано. Он подошёл медленно, плавно раскачиваясь. Движения были настолько текучими, что казалось, будто он идёт не по земле, а мягко ступает по облакам. Как всё случилось дальше, я не уловила. Одним молниеносным движением он уложил обоих моих обидчиков. Секунда, и они уже корчились рядом на земляном полу.
Мужчина сделал несколько кругов вокруг нашей живописной кучки. Сказать, что он двигался с грацией хищника, значит, ничего не сказать. Он напомнил мне кобру и удава одновременно. Кобру за её скорость и непредсказуемость броска, а удава за его силу. Осталось впечатление чего-то змеиного и очень опасного. Каждый мускул источал такую силу, что я пришла к выводу, что самый сильный и опасный в этой компании не Гоблин, а Атаман, хотя по внешности этого не скажешь. В подтверждение моих мыслей, главарь схватил обоих стонущих у его ног мужиков за шкирки, как котят, и выволок наружу. Что уже происходило там, я не видела.
Подтянув к себе тонкое одеялко, я медленно отползла в свой угол. Кое-как прикрылась, упала на тюфяк и, спрятавшись за занавеской, перевела дух: "Вот и погуляли!" Через несколько минут за занавеску просунулась рука с кружкой. Это была рука Няня. "У-у-у, предатель! Даже глаз не поднял, когда эти двое на меня накинулись, не попытался ничего сделать, скотина, - я страшно на него разозлилась.- Если бы не Атаман, то эти уроды порвали бы меня на части, а он даже не смотрел в мою сторону. Больше всех его ненавижу!" Отпихнув протянутую с кружкой руку, я отвернулась. Больше меня никто не беспокоил и через какое-то время я заснула.
А утром меня ждала целая куча, так сказать, подарков разного свойства. Когда я открыла глаза, то первое, что увидела - это маленький букетик мелких голубеньких цветочков, перевязанных тонкой бечёвкой. "Грехи замаливает, гад, - подумала я и отпихнула букетик, - не прощу!" Привстав со своего ложа, я увидела, лежащую рядом одежду. Это были такие же, как и на остальных коричневые штаны на завязках и серая рубаха со шнуровкой вместо пуговиц. "Ну наконец-то! Сколько же можно голышом валяться?! А моя одежда, интересно, где? И кто такой добрый, что пожертвовал свои шмотки?" - день начинался приятно.
Одевание потребовало немалых усилий: хотя моё плечо, ещё было туго замотано, рука двигалась, а синяки и кровоподтёки на ней начали заживать. Скрепя зубами от боли, я кое-как натянула рубашку. И в ней же утонула, хотя подозреваю, что мне нашли самую маленькую. "Наверное, у Мелкого забрали"... - подумала я. И только одеваясь, поняла, как сильно похудела. Я никогда не была худой, но и толстой тоже, хотя периодически сидела на разных диетах, пытаясь хоть немного приблизиться к тонким, длинноногим красоткам из глянцевых журналов. По ощущениям и из того, что можно было рассмотреть - это руки, ноги, живот - я потеряла килограмм семь-десять, если не больше. Мои конечности стали гораздо тоньше, небольшой животик исчез совсем, даже ввалился, а на бёдрах хорошо прощупывались суставы. Вот и сбылась мечта! Я тонкая, звонкая и прозрачная. Только и врагу такой диеты не пожелаешь. И только взяв штаны в руки, я обратила внимание на очередной "сюрприз". К моей правой здоровой ноге была привязана верёвка. "Вот те раз! Привязали! Только зачем?! - глядя на ногу, я удивлённо хлопала глазами. - Руки у меня работают, что мешает мне её развязать? Ерунда какая-то... А как же я штаны одену?"
А дальнейшее было уже совсем интересно. Недолго думая, я наклонилась и попыталась отвязаться. И тут в глазах, словно всё расплылось. Я резко откинулась обратно: "Что за чёрт?" Снова наклонилась и опять всё поплыло. Тогда я нащупала пальцами узлы и попыталась распутаться наощупь. Узлы были твёрдыми, туго сплетёнными между собой и не поддавались. Да, что ж такое-то? Что за глюки?! Я опять отклонилась назад, и зрение тут же пришло в норму. Я чётко видела свою ногу, верёвку, переплетение узлов, место, откуда торчал длинный конец, лежащий на полу и уходящий под мою шторку. Я опять наклонилась ближе и всё снова повторилось.
Я пробовала и так и этак, крутилась, вставала, пыталась подтянуть ногу к носу и всё это, сопровождалось кряхтением, сопением и гримасами боли. Но ничего не выходило. Меня разобрал какой-то дурацкий азарт, смешанный со злостью. Я обломала все ногти, но толку не добилась. И только после этого заметила, что подпирая дверной косяк, стоят Нянь с Атаманом, и с ну, очень большим интересом, наблюдают за моими муками. Нянь держал в руке другой конец моей верёвки и слегка им помахивал. Я не придумала ничего другого, как показать пальцем на верёвку, выразительно пожать здоровым плечом и, разведя руками, уставиться на обоих. Как они заржали! Давненько, наверно, стояли. Я тоже улыбнулась, действительно, смешно.
Когда они более-менее успокоились, Атаман махнул на меня рукой и, вытирая слёзы, вышел. А Нянь, продолжая хихикать, смотал свободный конец этой странной верёвки на руку, подошёл ко мне и, взяв штаны, протянул моток сквозь одну штанину. Когда я справилась с завязками, то штаны на мне превратились в шаровары. Ну хоть так, и то хорошо, всё-таки одежда. Пока я возилась со штанами, Нянь сходил в другой угол, порылся в мешке и поставил передо мной короткие мягкие сапожки, очень сильно смахивающие на угги. "А вот и обувка!" - обрадовалась я. Сапожки были старые, уже сильно потрёпанные жизнью и, естественно, большие, как минимум, на пару размеров. Но как говориться "на безрыбье...".
Наконец-то я смогла выйти наружу. И пусть меня вывели, как собаку на поводке, всё равно это было здорово. Сначала яркий дневной свет ослепил, но глаза быстро привыкли. Я глубоко вздохнула, голова закружилась, и я припала спиной к ближайшему дереву. Как же хорошо! Было очень тепло, но не жарко. "Странно, - подумала я.- Когда я ехала в этой треклятой маршрутке на нашу дачу, стояло тёплое сухое, но "бабье" лето. Было начало октября. А сейчас лето... самое настоящее. Или время вернулось назад, или я нахожусь в каких-то других широтах, гораздо южнее?! Не могла же я провести "в отключке" почти год?!" Я обвела взглядом окрестности: вокруг лес, не очень густой, но и не редкий; местность не плоская, местами каменистая, кругом проступают скальные породы. "Какие-то предгорья, - подумала я. - И каким же образом я здесь очутилась? Ничего не понимаю!" Там, где я жила, никаких гор и в помине не было. Моему лекарю видно уже надоело стоять рядом и, сделав рукой характерный жест, он пошёл вперёд. Я поковыляла за ним.
Обойдя нашу хижину, которая, оказывается, была пристроена одной стороной к невысокой скале, мы углубились в лес. Спустившись в небольшой овражек и пройдя через кусты, я увидела очередное сегодняшнее чудо. Из жердей и длинных кольев, накрытых разлапистыми ветками, был сооружён симпатичный шалашик, зайти в который, можно было, не наклоняясь, мне, во всяком случае. А когда я заглянула внутрь, то обалдела. Это был самый настоящий туалет! Почти такой же, как до сих пор можно встретить у нас в деревнях. Клозет, типа сортира. Но самое прикольное, что свои дела в нём, можно было делать сидя. Укреплённую сверху толстыми досками отхожую яму, венчала конструкция с дыркой, а на ней что-то типа ящика, тоже с дыркой, обитой чем-то вроде кожи. Добротно. Я заулыбалась: " Ну прямо, рай!" Видя мой восторг, Нянь ухмыльнулся и, сделав приглашающий жест, повёл меня дальше показывать местные достопримечательности.