Ханарасай внимательно взглянул на него.
— Мне уже не раз приходилось говорить об этом, учитель. Причём с людьми, не менее умными. Что ж, повторение — не всегда отец мучения. Итак, из чего мы исходим? Человечество состоит из людей, так? И у большинства этих людей схожие беды. Прежде всего, обыкновенный голод. Затем — болезни, затем — глупость. И наконец, смерть — вернее, не сама по себе смерть, а пугающие мысли о ней. Может ли человек справиться с этими бедами в одиночку? Да, может — но крайне редко, это путь аскетов, почти никому недоступный. Как же быть остальным — слабым? Им нужно, во-первых, осознать, причины своих несчастий, а во-вторых, увидеть способы сообща преодолеть их. Итак, причины несчастий. Их, строго говоря, две. Неправильное устройство общества и неправильное устройство ума. Объясняю, почему. Голод — ну, шире говоря, бедность, происходит оттого, что добытое у природы люди распределяют неравномерно. Высокородный граф есть на золоте перепелов, маринованных в остром винном соусе, а мужики в его владениях хлебают жидкую просяную тюрю.
— То есть взять и поделить? — прищурился господин.
— Это слишком примитивный подход, учитель! — Ханарасай поднял вверх палец. — Некоторые наши горячие головы ещё тогда, восемь лет назад, предлагали подобное, но более мудрые мужи их привели в чувство. Ведь если просто изъять все богатство и разделить между людьми поровну — очень скоро опять у кого-то окажутся перепела, а у кого-то тюря. Чтобы обеспечить равенство имущественное, сперва надо изменить систему власти. Нужно уничтожить те жестокие формы господства, которыми и держался Старый Порядок. Мы это и сделали. Мы казнили короля, и теперь в Державе нет повелителя-самодержца.
— А гражданин Благоуправитель? — вкрадчиво поинтересовался лекарь.
— Он не владыка и не тиран! — отчеканил гость. — Он лишь первый из равных, потому что без первого никак нельзя. Но все важные решения принимаются голосованием в Собрании. Как в Высоком Собрании, так и в Собраниях на местах. Следовательно, там, где один человек непременно бы ошибся, собрание многих ошибиться не может, ибо недостаток одних восполняется достоинством других.
— Ну-ну, — кивнул господин.
— Далее, мы отменили рабство. В Державе более нет холопов, человек отныне не может принадлежать другому человеку как вещь.
— Звучит красиво, — согласился господин. — Только вот какова судьба этих освобождённых рабов, напомнить? Как они осваивают северные леса и южные пустыни? Как едва ли не половина их вымерла на новом месте? Прикинь, даже обычным крепостным оказалось лучше. Как они работали на земле, так и продолжили. Остались в своих домах. А безземельные холопы — они холопами и остались, только принадлежат отныне не кому-нибудь с приставкой «тмаа», а всей Державе.
— Это временные издержки! — заявил Ханарасай. — Пройдут годы, люди освоятся на новом месте, заживут сытой жизнью и постепенно забудут все прошлые неприятности.
— Неприятности? — ласково спросил господин. — Знаешь, среди моих слуг есть один парнишка, который прошёл через эти, как ты изволил выразиться, неприятности. Что-то не верится мне, что он когда-либо их забудет.
— Поймите, учитель, нельзя достигнуть всего одним прыжком, — заявил гость. — Мы решили покончить с рабством, но это задача на долгие годы, а то и на десятилетия. Ведь одним росчерком пера такого не добиться. Вот вы знаете, сколько в год Низложения было в Державе этих самых холопов? Ни много ни мало, двадцатая доля! Причём даже их господам особой пользы от многочисленной дворни не было, но ведь считалось, что чем больше у тебя рабов, тем выше твой статус. И вот мы победили. Ну и куда прикажете этих людей девать? Без имущества, без земли, зачастую и без трудовых навыков?
— Дать им землю. Обеспечить их деньгами, хотя бы вырученными за имения их бывших владельцев, — предложил господин.
Гость всплеснул руками.
— Учитель, посмотрите на дело с практической стороны! Большинство аристократов присягнуло Высокому Собранию. Если в ответ Высокое Собрание отберёт у них родовые поместья — начнётся кровавая смута. Нам удалось её избежать именно потому, что не трогали лояльных нам дворян. Значит, чтобы наделить освобождённых рабов землями и всем прочим, потребовались бы какие-то иные средства. А у нас их не было! Для вас будет новостью, что королевская казна оказалась пуста? Что казённое золото каким-то образом попало в Норилангу? Нам едва удавалось оплачивать услуги наёмников! Поймите, в те годы выбор был прост: или переселить этих людей на новые, незанятые места и приставить к полезному труду, или предоставить их собственной участи! Но что значит — собственная участь? Лишённые средств к существованию, они сбились бы в воровские шайки и наводнили Державу кровью.
— Вот что интересно в тебе, Ханарасай, — заметил господин, — это с какой лёгкостью ты переходишь от трезвой практичности к умозрительным фантазиям. Даже не замечая того, как практичность не оставляет от светлых фантазий ничего!
— Ещё раз говорю, учитель! Мы поставили себе целью искоренить бесчеловечное рабство — но вовсе не собирались достигнуть этого мгновенно! — Ханарасая нелегко было смутить. — Может, сменится одно поколение, может, два, три… но в итоге все граждане Державы станут свободны. Да, скажу цинично: повезёт не всем. Пускай вымрут эти переселённые холопы, но их дети или внуки уже не будут знать самого слова «холоп»!
— Оттого и крепостных освобождать не стали? — поинтересовался господин.
— Да, учитель! Мы, впрочем, как вам прекрасно известно, освободили их от личной зависимости. Теперь графы и бароны не могут их высечь, не могут против воли женить и уж тем более не могут продать без земли. Но имущественную зависимость мы вынуждены были пока оставить. Хлебопашцы крепки земле, а не господину, которому земля принадлежит. Они платят ему оброк, они не могут уйти с земли без его разрешения — но больших прав у владельцев теперь нет. Поступи мы иначе, раздай мы им господские земли — и неизбежно случилась бы дворянская война. А освободи мы их без земли — это кончилось бы селянской войной, потому что куда податься безземельному мужику, кроме как в разбойники? Но постепенно, по мере роста доходов Державы, мы будем выкупать земли у дворян и за умеренную плату в рассрочку продавать их мужикам. Пройдёт пара поколений — и восторжествует свободный труд на свободной земле!
— Ты, напомни, при каком ведомстве? — перебил его господин Алаглани.
— Учётно-земельном, — пояснил Ханарасай. — Оттого, кстати, очень хорошо знаю все эти дела с дворянами и мужиками. Но я ответил вам лишь на половину вопроса, учитель. Я показал, как можно изменить неправильное устройство общества и тем в итоге победить голод. Но есть ещё два врага — глупость и страх смерти…
— Интересно, интересно, — кивнул господин. — На площадях вроде такого не говорят.