— А то! Сейчас скажу. Скажу — со стула упадешь.
— Ну, скажи.
— Смотри, проболтаешься — убью!
— Слушаю.
— Я с теткой живу. С Екатериной.
— Жил, — сказал Иван Захарович.
— Что?
— Жил. Нам тоже в подробностях неведомо, как и с кем жил Иисус Христос до тридцати лет, хотя с малолетства мудр был. Но с тридцати — совсем другое дело. С тридцати! Вот тебе и еще намек!
— А как насчет головы? — скакнула мысль Петра.
— Какой головы?
— Иоанну-то голову отрезали. Не боишься?
— Чему быть, тому не миновать. Даже рад буду, если это твоему делу послужит.
— Нет, Иван Захарович, как хочешь, а ты псих. Я тебя сдам.
Иван Захарович ничего не ответил.
Петруша теребил в руках книгу. Листал страницы.
— Вот, например, — нашел он. — Смотри. «Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал». Можно ли нормальному человеку сорок дней не пить, не есть?
— Нормальному — нельзя. А ты — пробовал?
— Без еды и питья?
— Почему ж. Без еды — это да, а без питья никто столько не проживет, — сказал Иван Захарович, знающий это из всеобъемлющей газеты «Гудок»; впрочем, это и Петр знал еще из школьных знаний. — Иисус росу пил. Воду из ручейков. Так я полагаю.
— В пустыне-то?
— Пустыня, — объяснил Иван Захарович, — сиречь пустынное место, а не Каракумы какие-нибудь.
— Не смогу! — отрезал Петр.