— Да ну вас! — сказала Зоя. — Я вам лучше ради выходного чекушечку поставлю.
— Чекушечка не помешает, — согласился Иван Захарович, — но дело — вперед. Ну-ка, засучай рукава, Зоя Васильевна, тут все свои!
Стесняясь и посмеиваясь, Зоя все ж показала свои красные наросты.
— Приступай! — велел Петру Иван Захарович.
Петруша был в благодушном настроении и начал дурачиться: вознес руки, будто хотел вороном напасть на маму Зою, покружил вокруг нее, стал водить своими руками над ее руками, чего-то там себе под нос завывая.
— Сосредоточься! — приказал ему Иван Захарович.
— Да ерунда все это! — сказала Зоя. И вдруг застыла, прислушиваясь к себе.
— Что чувствуем? А? — требовал Иван Захарович голосом, не сомневающимся в результате.
— С утра так чесалося, аж жгло! — удивленно произнесла мама Зоя. — А теперь гляди-ка: отходит!
— Правда, что ль? — растерянно спросил Петруша.
— Ты работай, работай! — понукал его Иван Захарович.
Петруша сделал серьезный вид, нахмурил брови, шевелил губами, на этот раз без дураков, хотя, честно сказать, в этот-то момент его физиономия и стала дурацкой.
— Нет! — заявила мама Зоя, распробовав ощущения внутри себя. — Нет, все-таки чешется!
— Пройдет! — сказал Иван Захарович. — С первого раза ничего не бывает. Вот выпьем — и повторим сеанс.
Выпили.
Но от повторения сеанса мама Зоя отказалась, со смехом выпроводила непрошеных целителей.
— Это ничего, — говорил Иван Захарович Петруше через несколько дней вечером. — Вполне может статься, что ты и не способен творить чудеса. Бог, наверно, так рассердился на людей, что решил свои намеки очень тонкими сделать. Явился Христос — но без чудес, с виду совсем обычный. Вот если такого примете, такому поверите, тогда спасетесь. Шанс, надо сказать, весьма проблематичный. Но другого человечество просто и не заслуживает!
(Речь Ивана Захаровича, не трудно заметить, часто бывала строго правильной и научной: результат внимательного слушания радио и чтения газеты «Гудок», в которой, если взять ее на протяжении десятилетий из номера в номер, накопилось немало человеческой мудрости помимо той политики, которой эта мудрость заслонялась, но Иван Захарович умел видеть — сквозь.)
— Маловато намеков получается! — сказал Петруша. — Думаешь, я один родился у матери, которую отец не трогал? У меня одного в соседях какой-нибудь Иоанн есть? Маловато!
— А родился ты в декабре, как Иисус?
— Маловато!
— А Полынск?