Висит высоко гроздь голубых сосулек. И с них, как из краников, капли сыплются — целый душ!
Голубям что — они большие. Толкутся себе, вертятся, купаются — рады живой воде.
А воробьишкам такой душ не под силу: того и гляди с ног собьёт и покалечит.
Давай воробьи скорей назад! Стали клювами пёрышки перебирать. Будто пересчитывают: все ли целы?
Который по носу получил — нахохлился. А поделом! Не суй нос, не спросясь. Не хитри, не изворачивайся на каждом скачке!
Вот получил — и не жалко!
Зимой вороны, пролетая над озером, и не подозревали, что под этой снежной поляной — вода и там, в глубине, лениво пошевеливают плавниками сонные рыбы.
Но однажды, в марте, на белом мёртвом лице озера вдруг раскрылись живые блестящие глаза.
«Вода, — догадались вороны и решили: „Спустимся, попьём!“»
Слетели. И видят: в воде брюхом кверху плавают неподвижные рыбы.
— Вот это здóрово! Хватай да ешь!
Наелись вороны до отвала.
Потом расселись поудобнее и стали обсуждать, что произошло:
— Это сделали люди. По следам видно.
— Да, да, люди! Расколупали лёд, добрались до рыбы и давай её убивать!
— Пожадничали! Столько наубивали, что и съесть не могли.
— Но как же так? Проруби появились сегодня, а рыба несвежая. Рыба погибла уже давно. Ручаюсь, что давно, ручаюсь!
— Да, да! Как же так?
Но на этот вопрос вороны ответа не нашли. С тем и полетели. И в последний раз уже сверху донеслось:
— Как же так?
Едва успели вороны скрыться, как в проруби появились юркие мелкие рыбёшки. Они плавали у самой поверхности и жадно глотали воздух.
— Ну, теперь живём! — говорили они между собой. — Есть чем дышать, можно жить.