- Вам, товарищ Момыш-Улы, слышно было, как мы сегодня-то? - прищурившись, с улыбкой спросил он.
Трудно передать, как приятен был мне в тот момент его спокойный, приветливый голос, его лукавый прищур. Я вдруг почувствовал себя не одиноким, не оставленным с глазу на глаз с врагом, который знает что-то такое, какую-то тайну войны, неведомую мне - человеку, никогда не испытавшему боя. Подумалось: ее, эту тайну, знает и наш генерал - солдат прошлой мировой войны, а затем, после революции, командир батальона, полка, дивизии.
Панфилов продолжал:
- Отбили… Фу-у-у… - Он шутливо отдышался. - Боялся. Только никому, товарищ Момыш-Улы, не говорите. Танки ведь прорвались… Вот и он, - Панфилов показал на адъютанта, - был со мною там, кое-что видел. А ну, скажи: как встретили?
Вскочив, адъютант радостно сказал:
- Грудью встретили, товарищ генерал.
Странные, крутого излома, черные панфиловские брови недовольно вскинулись.
- Грудью? - переспросил он. - Нет, сударь, грудь легко проткнуть всякой острой вещью, а не только пулей. Эка сказанул: грудью. Вот доверь такому чудаку в военной форме роту, он и поведет ее грудью на танки. Не грудью, а огнем! Пушками встретили! Не видел, что ли?
Адъютант поспешил согласиться. Но Панфилов еще раз едко повторил:
- Грудью… Пойди посмотри, кормят ли коней… И вели через полчаса седлать.
Адъютант, козырнув, сконфуженно вышел.
- Молод! - мягко сказал Панфилов.
Посмотрев на меня, затем на незнакомого мне капитана, Панфилов побарабанил по столу пальцами.
- Нельзя воевать грудью пехоты, - проговорил он. - Особенно, товарищи, нам сейчас. У нас тут, под Москвой, не много войск… Надо беречь солдата.
Я напряженно слушал генерала, стремясь найти в его словах ответ на измучившие меня вопросы, но пока не находил.
Подумав, он добавил:
- Беречь не словами, а действием, огнем.
Затем Панфилов сказал:
- Теперь у вас, товарищ Момыш-Улы, новый сосед. Знакомьтесь-ка: капитан Шилов.
Капитан стоял у стола - высокий, статный, молодой для своего звания, на вид лет двадцати семи. На голове была не ушанка, как у всех нас, бойцов и командиров панфиловской дивизии, а защитного цвета фуражка с пехотным малиновым кантом. Он не произнес ни одного слова, но даже и эта манера молчать, пока не обратится старший, наряду с формой, выправкой, выдавала кадровика. Мы поздоровались.
- Ехали по дороге, товарищ Момыш-Улы? - спросил Панфилов.
- Да, товарищ генерал.