Я прервал ее.
— Слушай, Глэдис. Объясняю в первый и последний раз и на этом все. Я знаю твое имя и я знаю твоего мужа. Он мне нравится. Как раньше, уже больше не будет. Мне действительно очень жаль, но вот так.
Ее голос зазвучал громче, резче.
— Ах ты шныряющий подонок. Добродетельный, викторианский, глупый!..
Еще в том же роде и довольно много. В конце концов я повесил трубку. Я посидел, покурил, думая о Глэдис, о нашей дружбе с Джеем, о доверии, потом заставил себя выбросить все это из головы и сосредоточился на предстоящем деле. Я старался вести себя так, как будто с Джеем ничего особенного не произошло, однако сейчас я пытался разобраться, не свихнулся ли малый на самом деле. Люди в здравом уме не слоняются, разглядывая несуществующих попугаев и не продают запросто свое дело. Или все же?..
Я подошел к окну и посмотрел вниз на Спринг стрит. Справа на выступе здания шелудивый голубь вытаращил на меня свои глаза-бусинки и моргнул. Он производил мерзкое впечатление. Интересно, подумал я, а каким я кажусь голубю? А каким виделся Джей попугаю?
Когда до меня дошло, что я размышляю над тем, какое впечатление произвел Джей на попугая, я вернулся к столу и быстро позвонил в муниципалитет Брюсу Уилсону, психиатру из полиции.
В трубке раздался голос Брюса, спокойный и неторопливый, так соответствовавший всей его личности.
— Это Марк, — сказал я.
— Хелло, Марк. Как подсознание?
— Откуда я, черт побери, знаю.
— Вот это правильный ответ, приятель. Что хочешь?
— Мне нужна помощь. Ответь-ка мне, отчего вдруг парень начинает видеть вещи, которых на самом деле нет?
— Какого рода вещи?
— Ну, попугай. Почему вдруг парень начинает видеть попугая у себя на плече?
— Не знаю.
— Напрягись, Брюс. Из-за чего что-то подобное могло случиться?
Я прямо-таки видел, как он обхватил подбородок рукой.
— Трудно сказать, Марк. Ты это серьезно? Или это гипотетический случай?
— Серьезно. Парня знаю. Мой приятель.
— Не алкаш, а?
— Нет. Пьет, но не больше меня, насколько я знаю.