Я схватил его за руку, — Стой. Если я дал тебе сотню, она твоя. — Я соображал, что же мне ему сказать. — Слушай, малыш. Я частный детектив. Я тебе об этом говорил?
Он кивнул, пристально глядя на меня.
— Я веду расследование. Меня… ударили по голове. Совсем недавно один малый врезал мне. Вот, смотри. — Я повернул голову, чтобы он мог посмотреть на наклейку.
Когда я снова посмотрел на него, рот у него был широко раскрыт, и он медленно покачивал головой.
— Оглушил меня ко всем чертям. Ничего не помню, что произошло в течение дня. Наверное, разбил мне что-нибудь.
— Да — сказал он. — Боже.
— Слушай, малыш. Ты должен рассказать мне все, что знаешь о том, что я делал. Я заплачу…
Он поднял руку.
— Мистер, та сотня — мои самые большие чаевые. В нее все входит.
Он выложил всю историю, рассказал все, что знал. Получалось, что я поднялся наверх, но в номер 524 не заходил.
— Я взял туда магнитофон? — спросил я. — А что потом?
— Ты меня выгнал.
— Черт, очень жаль, что я это сделал. Можешь проводить меня в этот номер снова?
— Конечно. Пошли.
Мы вышли из лифта на пятом этаже, прошли по коридору и остановились, не доходя до номера 524. Я ждал, что сейчас кто-то выйдет и увидит меня, и с меня пот лил, как с бегуна на длинные дистанции.
Посыльный открыл дверь номера 522. Он был пуст. Мы вошли внутрь, я тихонько прикрыл дверь, и, тяжело дыша, прислонился к ней.
Посыльный посмотрел на меня.
— В чем дело, мистер? — Его голос звучал слишком громко.
Я вздрогнул и приложил палец ко рту. Он сжал губы и кивнул, а потом показал на открытую дверь стенного шкафа и стоящий рядом с ним магнитофон.
Он стоял там, где сказал малыш. Я подошел к магнитофону. Бобина медленно крутилась, пленка заканчивалась. Я вынул микрофон из шкафа, свернул шнур, убрал его, выключил магнитофон. Затем кивнул посыльному и с магнитофоном в руке подошел к двери.
Я открыл дверь, рыжий вышел, посмотрел по сторонам и поманил меня. Я вышел из номера и быстро прошел в конец коридора, пока малыш запирал дверь.
Я подождал его у лестницы и спросил: